Жезл маршала. Василевский

Василевский сказал, что этот труд заинтересовал его, в нём впервые оперативно-стратегические проблемы освещаются с учётом последних требований военного искусства.

   — Мне по душе эта книга ещё и потому, что два года я работал и учился под руководством Владимира Кириаковича. Жаль, что он погиб в авиационной катастрофе...

— Да, Владимир Кириакович был мыслящим человеком, я уважал его. — Замнаркома вздохнул. — Что касается его книги, то Триандафиллов положил начало разработке теории глубокой операции[4]. В чём её суть?

   — Полный разгром вражеских сил в одновременном подавлении обороны противника на всю её глубину.

   — Верно! — воскликнул Тухачевский. — Кроме того, что Триандафиллов был начальником оперативного управления и заместителем начальника штаба РККА, он ещё и командовал корпусом! — Замнаркома внимательно посмотрел на Василевского. — Что это вы сегодня на занятиях какой-то растерянный? Что-нибудь случилось?

Василевский покраснел:

   — Да нет, всё в норме...

«Сегодня же скажу Серафиме, что у меня есть другая женщина», — решил он.

Тухачевский что-то долго писал, потом подозвал его к себе.

   — Завтра у нас занятия в лагерях, — сказал он. — План готов. Отнесите его, пожалуйста, в машинописное бюро, пусть девушки срочно отпечатают. А выезжаем мы рано утром, так что предупредите своего соседа по дому Жукова, чтобы он тоже был. Я хочу дать ему задание.

Василевский поспешил в машбюро. Он спустился на первый этаж и вдруг увидел... Катю! Она тоже увидела его, и лицо её вмиг просияло.

   — Саша, что ты здесь делаешь? — Голос её прозвучал тихо и нежно, как-то необычно ласково. Она смотрела на него во все глаза и мило улыбалась. Серьги в её ушах колебались, ярко блестели при свете электрической лампочки.

   — Я служу в Управлении боевой подготовки, — стараясь унять охватившее его волнение, ответил он. — А ты почему здесь?

   — Принесла в штаб РККА документы.

Он подошёл к ней ближе и тихо молвил:

   — Скоро конец рабочего дня, и я желал бы проводить тебя домой. Можно?

   — Я буду ждать тебя в кафе, что рядом с Наркоматом обороны, — также тихо ответила она.

И в этот раз он допоздна был у Кати.

Домой вернулся усталый, хотелось скорее принять ванну и забыться крепким сном, к тому же завтра надо было встать рано, чтобы успеть на автобус, который повезёт всех в лагеря в Подмосковье. Но ему предстоял ещё серьёзный разговор с Серафимой.

   — Что такой хмурый? — спросила она. — Служба не ладится?

   — Не в службе дело, Серафима, — не глядя на неё, сказал Василевский.

   — Тогда скажи — в чём? — Серафима смешалась.

   — У меня есть другая женщина... — наконец произнёс он.

Серафима словно ожидала его признания, потому что спокойно спросила:

   — Ты её любишь?

   — Да. Очень люблю...

   — Тогда нам с тобой надо развестись, — просто сказала она. — Я знаю, что ты меня не любишь. И не любил... — Она до боли прикусила губы. — Не стану кривить душой: и я тебя не люблю. Жила с тобой ради сына.

   — Если хочешь, я могу взять Юру с собой, — предложил он.

   — Никогда! — зло выплеснула Серафима, и он удивился, как в один миг преобразилась она. Лицо почернело, задёргались брови, в глазах горели искры, и вся она вдруг показалась ему чужой и далёкой. — Юру я сама воспитаю.

   — Я буду вам помогать... — начал он, но жена, усмехнувшись, ехидно заметила:

   — Твоя новая избранница — кто она? Молчишь? Тогда скажи, как её зовут?

   — Катя...

   — Хорошее имя... — Серафима ушла в другую комнату, принесла оттуда коричневый чемодан. — Собирай свои вещи и уходи! Она, наверное, ждёт тебя.

   — Уйду утром, — возразил Александр.

   — Нет, уходи сейчас! — фыркнула она.

Василевский подхватил с пола чемодан. У двери задержался.

   — Что ещё забыл? — усмехнулась Серафима.

   — Я о Юре позабочусь...

   — Уходи, я тебя видеть не могу, — повысила она голос.

Во дворе было темно, хотя в небе ярко горели звёзды, а над городом висела ясная луна. Кто-то шёл к подъезду дома. Василевский переложил чемодан в правую руку. Это был Георгий Жуков.

   — Ты, Саша? — спросил он, подходя. — Куда собрался, в командировку? А я вот только что из неё вернулся. Ездил с Будённым в Гороховецкие лагеря. Ты почему молчишь?

   — Мы с Серафимой разошлись... — наконец выдохнул Василевский. — У меня есть другая женщина, и я крепко её полюбил.

   — Ты что, Саша? — испугался за друга Жуков. — Тебя завтра же потащат на партбюро за это самое дело... Ты же знаешь, что у нас, военных, да ещё коммунистов, разводы не в почёте!

   — Что теперь об этом говорить! — вздохнул Василевский. Он помялся. — Ну, я пошёл.

   — Ты на ней хочешь жениться? — поинтересовался Жуков.

   — Да, и как можно скорее...

   — Тогда до завтра! — Он подал другу руку. — Надо будет как-то уладить твоё семейное дело...

   — Георгий, чуть не забыл, — спохватился Василевский. — Завтра рано утром мы поедем в лагеря на учение — так сказал Тухачевский. Он хочет поручить тебе какое-то дело, так что к семи утра будь в Наркомате.

Следующий день не принёс Василевскому облегчения, и, когда на другой день утром он пришёл в штаб, Жуков, сердитый, вошёл к нему в кабинет.

   — Ты где был вчера утром? — спросил он.

   — У замнаркома Тухачевского...

   — Что, развод с женой?