Жгучая ложь

Однако это представляло проблему. В нашем захолустном уголке Ксанфа кентавров не было, что же до драконов, то они предпочитали переносить ездоков не на спине, а в брюхе. К тому же летающие твари вообще не внушали мне доверия — всегда есть опасность, что тебя сбросят, пусть и ненароком. Я слышал, будто в океане водятся морские коньки, но путь мой лежал в противоположную сторону. У нас в Крайней Топи жил один малый, изготовлявший деревянных коньков, но на них никто никогда не ездил. Видимость, и только.

Кажется, мне не оставалось ничего другого, кроме как кряхтеть, пыхтеть и продолжать путь, покуда держат ноги. Начало поисков приключений не сулило ничего хорошего. Если и сами приключения таковы, не лучше ли повернуть домой? — думал я. Думать-то думал, а вот повернуть не мог, ведь это означало признание, что, оставив Элси, я совершил ошибку. Признать свою неправоту гораздо труднее, чем сразиться с любым драконом. Не чувствуй я себя неправым, наверное, вернулся бы в родную деревню, но, чувствуя за собой вину, упрямо тащился вперед.

Нынче, по прошествии четырехсот лет, посвященных большей частью размышлениям о предметах духовных и философических — призракам они ближе, поскольку сами мы нематериальны, — я пришел к заключению, что женщины гораздо практичнее мужчин. А будучи не только практичными, но и привлекательными, они используют это свойство, я имею в виду привлекательность, для того, чтобы отвлекать мужчин от всякого рода глупостей. А мое пресловутое приключение — если рассмотреть его в целом — представляло собой чистейшее безрассудство. Именно так его следовало бы определить даже в том случае, если бы оно не стоило мне жизни. Вместо того чтобы проводить счастливые ночи с Элси, я сам, по собственной воле отправился искать свою погибель.

Итак, я продолжил путь. И тут судьба проявила ко мне большую снисходительность, нежели я заслуживал. Правда, поначалу я воспринял это совсем по-иному, но в жизни такое случается нередко. Плохое кажется привлекательным, как зеленая тропинка, заманивающая в самую гущу путан, тогда как истинно хорошее — отталкивающим. Как, например, пука.

Когда сгустились сумерки, я наконец сделал привал и решил подкрепиться. Нацедил пива из раскидистой, с толстым стволом пивнушки, набрал сахарного песку и устроил себе незатейливую трапезу, достойную истинного варвара. Вскоре я ощутил приятное головокружение, позволившее забыть о том, как ноют натруженные ноги, и совсем уж было собрался уснуть, когда до моего слуха донеслось зловещее позвякивание цепей.

Я был молод, глуповат и, наверное, трусоват в том, что касалось отношений с женщинами, но не думал, что меня может устрашить какая-либо реальная угроза. Но этот звон пугал меня. Раз уж от него у меня мороз пробежал по коже, а так оно и было, стало быть, звук специально предназначался для того, чтобы внушать ужас. А следовательно, звук был магический.

Это заинтриговало меня, ведь диковинная магия всегда является неотъемлемой частью похождений всякого уважающего себя героя-варвара. Меч и магия — вот суть любого приключения. Меч у меня был, дело оставалось за магией.

Обнажив меч, я направился в ту сторону, откуда донесся звук. Цепи зазвенели снова. Звон удалялся, я спешил следом. Места вокруг были пустынные и дикие. В сумеречном лунном свете деревья казались замороженными узловатыми исполинами.

Один из них мигом разморозился, стоило мне к нему приблизиться. Гибкие ветви обхватили меня, словно щупальца, и я понял, что угодил в объятия путаны, тенетного дерева, одного из самых опасных хищных растений Ксанфа. Выхватив меч, я принялся одно за другим отсекать щупальца, и дерево сочло за благо меня отпустить. Мой клинок не обладал магическими свойствами, но закален и отточен был на совесть. Ежели варвар сталкивается с какой-либо проблемой, он, как правило, старается разрешить ее с помощью холодной стали, и должен заметить, способ этот зачастую оказывается весьма эффективным. Правда, не могу не признать, что обладай я другим магическим талантом, я, возможно, смотрел бы на кое-какие вещи несколько иначе; в своем положении я мог позволить себе некую толику безрассудства.

Отбившись от дерева, я поразмыслил и смекнул, что это звякало, кем или чем бы оно ни было, по всей видимости, заманивает меня навстречу опасностям. Я играл по навязанным мне правилам. Мог бы все бросить, но уже был заинтригован — происходящее начинало напоминать настоящее приключение. Следовало проявить смекалку и заставить неведомого любителя позвенеть цепями сыграть в мою игру.