Жгучая ложь

— А ну, брысь! — крикнул я, замахиваясь сапогом.

Рыба-нож тут же нырнула, а мой сапог угодил по воде — и прилип. Странно. Конечно, мои сапоги были довольно грязными — но чтобы прилипать к воде? До сих пор такого со мной не случалось. Я потянул сильнее и вместе с сапогом вытянул наружу какую-то тварь, вцепившуюся в него здоровенными тупыми клешнями.

— Это еще что такое?

— Рыба-рак, — пояснила словоохотливая толстуха.

Мне доводилось слышать, будто рак вовсе никакая не рыба, но недаром говорят, лучше один раз увидеть...

— А как мне от нее отделаться?

— Ну... вообще-то она боится рыбы-звезды.

Я поднял глаза и вгляделся в темное небо. Звезда в форме рыбы там висела, но дотянуться до нее не было ни малейшей возможности. Должен сказать, что некоторые рыбы-звезды светятся в воде, тогда как другие сияют в ночном небе. Надо полагать, что там, наверху, воды тоже хватает — даже с избытком.

— А ну, проваливай! — скомандовал я. — Я не то достану звезду, и она тебе как звезданет!

Сжимавшие сапог клешни разжались и исчезли под водой. Моя уловка удалась.

— Надо было ее съесть, — заявила толстомордая. — Да и рыбу-нож тоже.

— Не думаю, чтобы им это понравилось, — возразил я.

— Кого волнует, что им нравится, а что нет? Они не в счет. Никто не в счет, кроме номера первого. С него счет начинается, а дальше его и вести незачем.

Брови мои поползли вверх.

— Не слушай ее! — негодующе воскликнула рыба-ангел. Она задержалась лишь на миг, но тут же за это поплатилась. Рыба-черт обхватила ее плавниками и, несмотря на отчаянное сопротивление, утащила вниз, в тихий омут. На поверхности остался лишь сиротливо светящийся нимб.

— Больше он ей не понадобится, — насмешливо заявила самодовольная болтунья. — Нельзя остаться ангелом, побывав у черта в лапах. Теперь эта дуреха скомпрометирована навсегда.

Мне стало жалко прелестную рыбу-ангела. Склонившись к воде, я выловил нимб, но он мгновенно потух и растворился в воздухе. Увы, нимбы не для таких, как я.

Толстуха рассмеялась.

— А ты что за рыба? — сердито спросил я.

— Я? Ну ты и невежда. Я и есть я, или, ежели по-старинному, язь. Я самая умная, самая сведущая, самая красивая, короче говоря, номер первый. Всегда и во всем.

— Да ну? Ведь я — последняя буква в алфавите. — Признаюсь, на сей счет полной уверенности у меня не было. Где-то я это слышал и случайно запомнил, тогда как самого алфавита, конечно же, никогда и в глаза не видывал. Просто мне хотелось сбить спесь с толстомордой хвастуньи, вот я и ляпнул первое, что пришло в голову. И надо же — попал в точку.

— Последняя, последняя... Это с какого конца посмотреть, дубина стоеросовая. Дурак ты есть, дураком и останешься. — Обиженно взмахнув хвостом, рыба ушла под воду.

Я тяжело вздохнул, подумав, что она, наверное, права. Наивные дураки вроде меня всегда проигрывают хитроумным пройдохам — таким, как волшебник Ян. Вот и рыбу-ангел затащили в самый что ни на есть тихий омут. Но, несмотря ни на что, меня почему-то не тянуло в стан победителей. Пусть в этом не было никакого смысла, я предпочитал оставаться самим собой. Простым, бесхитростным варваром. С этими невеселыми мыслями я уснул.

Поутру мы покинули островок и двинулись дальше, к видневшемуся в отдалении лесу. Вблизи он казался совершенно непроходимым — сплошная стена деревьев с одной-единственной тропкой. Над этой тропкой смыкалась этакая древесная арка — ветви стоявших по сторонам деревьев переплелись, образовав нечто вроде ворот. Мне все это не нравилось — сразу вспомнились злющие сторожевые деревья у замка Ругна. Похоже, и Пука не пришел в восторг от этой тропы, но все вокруг так густо заросло шипастым терновником, что другого пути не было. Насколько я понимал, чутье Пуки указывало, что следует двигаться именно в этом направлении.

Пук ступил под арку. Я держал руку на рукояти меча. Ничего не произошло, но конь-призрак беспокойно раздувал ноздри, а меня раздражала необходимость пребывания в замкнутом пространстве.

Однако явных причин для тревоги не было. Светило ласковое солнце, лицо обдувал приятный ветерок, и ничто не препятствовало движению. Сцепившиеся ветвями деревья окаймляли тропу, словно две зеленые стены, но кое-где эти стены прорезались боковыми тропками. Лес не нравился нам обоим, и мне, и Пуке, однако ехать по нему было куда легче, чем карабкаться по заснеженным склонам. Хищники здесь, кажется, не водились, но через некоторое время мы услышали подозрительное жужжание. Я насторожился. Пука нервно взмахнул хвостом. Лошади не любят жужжащих насекомых, а эти жужжали очень громко, из чего можно было заключить, что их очень много.