Жгучая ложь

Прятаться было слишком поздно – хищница приземлилась потому, что углядела легкую добычу. Сражаться я не мог, ибо не имел ни меча, ни мускулов, чтобы с ним управляться, а смена облика требовала времени. Теперь я понял, каково быть женщиной. Неудивительно, что Панихида не хотела отправляться домой одна, – она не прожила бы и нескольких часов. Хищники, кроме разве что драконов, знают, что с вооруженными варварами шутки плохи, и предпочитают с ними не связываться. Иное дело беззащитная женщина. Впрочем, так ли уж она беззащитна? Естественное оружие женщины – всяческие хитрости и уловки. Панихида пыталась использовать это оружие против меня, а мне с его помощью удалось отделаться от черного меча. Надо попробовать обвести грифоницу вокруг когтя. Но на что она может клюнуть – так, чтобы не заклевала меня?

Ага! Грифоны мнят себя существами аристократического происхождения, похваляются древностью своего рода и, в отличие от гарпий, славятся аккуратностью и чистоплотностью. И самцы, и самки часами чистят перышки, вылизывают мех и полируют когти. Подобно птицам рок едят они только свежатину и никогда не прикасаются к падали. Не было случая, чтобы грифон отравился пищей или подцепил заразу. Оно и понятно, будучи умелыми охотниками, эти хищники могут позволить себе выбирать в качестве добычи только здоровых особей.

Я испустил громкий, жалобный стон. Приближавшаяся грифоница остановилась, склонив набок птичью голову. Она не спешила, понимая, что мне не удрать, и хотела присмотреться к добыче. Грифоны плотоядны, но не кровожадны и убивают лишь тех, кого собираются съесть. В отличие от драконов, они не лезут в драку ради драки, но если уж убивают, то быстро, четко и умело. Жертва дракона, как правило, превращается в кровавое месиво, тогда как добыча грифона и вскрикнуть не всегда успевает.

– О-о-о! – истошно завопил я. – О, какой ужас! Как я страдаю! Если б я только знала, что эти ягоды ядовиты!

Ушей у грифонов вроде бы нет, но слышат они превосходно. Стоило мне упомянуть про яд, как хищница насторожилась.

– Такие красивые, такие сочные ягоды, – кричал я, – и надо же, оказались пурпурными гнилушками! Теперь меня распирает пурпурный гной. Убей меня, добрая грифоница, убей скорее, пока я не лопнула!

Я качнулся вперед, и грифоница попятилась – но не далеко. Своим глазам она доверяла больше, чем чужим словам, а с виду я вовсе не походил на больно... на больную. Тело, в котором я сейчас пребывал, выглядело более чем привлекательным – на любой вкус. Будь у меня время, я непременно вымазался бы гадким соком детской зеленки, чтобы выглядеть отталкивающе, как зомби. Увы, любая идея хороша, лишь если ее удается воплотить в жизнь своевременно.

Однако отчаяние стимулирует работу мысли.

– Ты не поверишь, – воскликнул я, – но на самом деле перед тобой мужчина! Да-да, мужчина! Я выгляжу так ужасно, потому что вся моя плоть разложилась и гной рвется наружу. Посмотри, – я приподнял на ладони прекрасную грудь Панихиды, – ты только посмотри, во что превратились мои грудные мышцы!

Грифоница отступила еще на шаг. Я снова шагнул к ней:

– Умоляю, разорви меня, выпусти гной! У меня нет больше сил терпеть!

Я сделал вид, будто пытаюсь разорвать грудь руками.

Грифоница развернулась, распростерла крылья и улетела. Возможно, она не совсем мне поверила, но решила не испытывать судьбу.

Я с облегчением вздохнул – хитрость удалась. Возможно потому, что это была не совсем женская хитрость, – настоящая женщина едва ли стала бы говорить о себе подобные вещи. Наверное, и грифонице пришло в голову то же самое. Интересно, как Панихиде удалось прожить так долго в уединенной лесной хижине? Угроза броситься в... – куда там она грозилась сигануть? – могла подействовать на Иня с Яном, но не на хищных зверей. Впрочем, у нее в запасе наверняка имелись и другие уловки. Теперь я лучше понимал, почему она прибегла к яду, – как еще отделаться от незваного гостя, ежели нет сил вытолкать его взашей?

Она называла себя лгуньей – и на самом деле была таковой, – но что остается существу, неспособному постоять за себя в честном бою? Понимая это, я мог понять, почему она готова на всяческие ухищрения, лишь бы не возвращаться в замок и не выходить замуж за волшебника, которого интересует только корона. Будь я на ее месте – хм, кажется, именно на нем я и нахожусь, – мне, наверное, больше понравилось бы иметь дело с мужчиной, которого привлекает мое... ее тело. Во всяком случае это было бы честнее.

Однако сейчас меня заботило другое, я поспешил к собственному телу. Прошло более двух часов, за это время могло случиться все что угодно.

К счастью, ничего страшного не произошло. Пука собрал мои останки на большом зеленом листе, причем на этот раз ухитрился не перемешать их с грязью.

– От меча удалось отделаться, – сказал я, – но есть и другая проблема. Я нахожусь в чужом теле.

Пука понимающе кивнул.

К тому же это тело мало на что годится. Ну... не совсем так, но варвару-воителю оно не подходит. И вообще, я предпочитаю свое.