Жи-Ши

– …Давай-ка делать из тебя легендарную личность! Так я сказала Белке по дороге в Стокгольм. Такой голубой дороге, мощенной перистыми облачками, ты должен понимать. Не будь ставридой! – говорю ей. – Ты уже без пяти минут поп-звезда национального масштаба, тут все на мази, не треснет… а теперь – камон, детка, перейдем от детских игр в песочнице к строительству ракет и расщеплению атома… Займемся серьезным и настоящим. Ух! Давай сваяем из поп-звезды настоящую легенду! Литерную легенду! – Анка отвлекается на секунду, чтобы подцепить крохотную осьминожку на кончик вилки. Я вверяю себя судьбе. Голос судьбы журчит, как утекающее время у подножия памятника писающему мальчику, из уст Анки, которая ухитряется с аристократичным достоинством поедать осьминожек, не прерывая кипучего монолога. Сколько талантов в одной хрупкой девушке! Я никогда не мог есть этих малюток, сжавших щупальца, будто пытавшихся в последний момент защитить сокровенное. Сам процесс всегда казался мне чересчур порочным миксом педофилии с некрофилией. Обжаренные в кунжутном масле отпрыски гигантских спрутов исчезают в красиво очерченном кратере рта хищницы, который поглощает, но говорит и говорит… говорит и говорит:

– Спрашиваю у нее: «Вот у тебя артистический ник „Белка“… Что нам дает Белка? „Белка песенки поет да орешки все грызет…“ Жы-Шы! Паззл складывается! Ты поешь песенки. „А орешки? – уныло говорит она, – ведь самое главное в жизни – орешки!“ „А орешки непростые, в них скорлупки золотые… ядра – чистый изумруд… слуги Белку стерегут…“ И тут меня накрывает! „Послушай, – говорю, – с орешками все ясно. Золотые орешки – это бабло, которое ты приносишь своему продюсеру… которого зовут… как его зовут? Вот именно – Гвидо его зовут!“ Теперь ты понимаешь? Да у тебя потенциал Легенды в разы круче, чем у любого из нас! Ты зашибаешь для своего продюсера Гвидо прям как та, сказочная белка, которая грызла золотые орешки для князя Гвидона! Чуешь ветер? Дай мне день, всего лишь один день, моя рыжехвостая попрыгунья, и я придумаю такую сказку! Ух! Литературный рынок рухнет! Среди писателей опять пронесется волна самоубийств на почве творческой несостоятельности!»

– А что ты говорила про Radiohead? – я до чесотки в языке хочу поведать ей о мистическом опыте удушья и потери своего второго «я», но вместо этого поддерживаю светскую беседу.

– Ха! Рэдиохэд – это экспириенс! Цунами на вьетнамские деревни! Слушай! На следующий день мы проникли в Konserthaus. Radiohead играли закрытый акустический концерт для истеблишмента рекорд-индустрии… ну и представителей радиостанций всего мира. Знаешь, мой начитанный папарацци, большие артисты иногда дают такие представления, обычно прогнувшись под уговорами своего рекорд-лейбла. Белка, Илона и я просочились по приглосам, – спасибо Гвидо, – а парням пришлось вспотеть. Они говорят, что пролезли через служебный вход, залечили всех секьюрити, и те поверили, что они – гитарные техники, которых после саунд-чека отпустили поланчевать. Не знаю, как уж там было на самом деле… Допускаю, что наши герои тупо перекупили три билета у алчных радиоклерков из Венгрии, такие случаи шоу-бизнесу известны… Пока мы дожидались парней в баре, я с гордым видом сунула Белке листок с записями, над которыми корпела целых два часа накануне ночью. Ух! Я стилизовала запись под обрывок старинного пергамента, якобы чудом уцелевшего, бла-бла-бла… Легенда, как и жизнь, складывается из деталей! Вникай! Там было следующее:

«…и кормить ее только лишь вечером, после того как дневная норма добычи будет исполнена.