Жи-Ши

Ее голос, искаженный реверберацией зала, кажется мне чуть суховатым, монотонным, лишенным прежних красок, ярких красок жизни – less ordinary-life, как было явлено в откровениях от Бойла. Но что вы хотите от выступления на корпоративе, пусть даже на дне рождения могущественного медиамагната? У меня, к примеру, есть кадры спящего у микрофона Бутусова, когда «Наутилус», лет пятнадцать назад, играл заказник для братков в «Метелице». Пока толкаемся у гардероба, мимо просачиваются три сенатора, блондинка-телеведущая, известный стране сутенер и режиссер-мультипликатор. День рождения телевизионного босса – прекрасный случай, чтобы вглядеться в лица и что-нибудь почитать на них. К примеру, угадать, кому в этой жизни дает обладатель лица, а кто дает ему. Необходимость читать по лицам – привилегия моей профессии. Две трети гостей на подобном мероприятии – определенно зависимые и зависящие от именинника. А вот одна треть, может, чуть меньше – те, от кого зависит виновник торжества. Я готов сыграть с собой в эту игру: угадать – кто есть кто. Так, разминка… Надо же практиковаться в сыскном деле, раз назвался груздем… Пиарщица… кстати, пора поинтересоваться, как ее зовут…

– Таня.

– А я – Митя.

– Очень приятно.

…Пиарщица за руку тащит меня в зал, по пути расшаркиваясь с директором спецпроектов телеканала, который смотрит на нее вопросительно.

– …да, да, мы никуда не уезжаем! Она придет к вам за столик, как только закончит… Обязательно! – кричит Таня.

– Сколько ей еще? – перекрикивает музыкантов Спецпроектор.

– Пять песен.

– Ждем!

– А вон тот, второй справа – наш столик! – Таня делает жест куда-то вглубь зала и дарит дежурную улыбку, давая понять, что ее миссия по отношению ко мне исполнена, а теперь у нее полно других важных обязанностей. Я вежливо киваю на прощание. Пробираясь к столику артистов, продолжаю увлекательную игру с собой. Вот этот бегемот при сальной усмешке, притопывающий ногой, с развязанным галстуком… кстати, где же я его видел? Вопрос риторический. Конечно, по телевизору. Как и всех. Когда? В какой программе? Кто же он? Ага, припоминаю! Гендиректор крупного металлургического предприятия. Телемагнат зависит от него? Или – он зависит от телемагната? В этом случае я ставлю на именинника. Аргументы? Ну… Во-первых, знатный металлург наверняка рвется в Госдуму или в кресло губернатора своего края. Все они туда рвутся. А без могучего телеканала такие делишки не обстряпать. Во-вторых… директора подобных предприятий здорово неврничают, когда их работой недоволен президент страны. Президент делает звонок премьеру, а тот – я своими глазами видел это по телевизору! – вызывает управленцев на совещание и, прямо перед телекамерами, распекает, как нашкодивших первоклассников. Перед всей страной! Конечно, металлург заинтересован, чтобы телемагнат освещал его деятельность только в позитивных репортажах. Ясно, кто у кого сосет.

Белка с противными ар-эн-бишными модуляциями, эротично придыхая, что у них называется «на субтоне», заводит жалобный вокализ «Чему быть».

Чему быть
тому плыть
в морях снов
твоих слов…

Я протискиваюсь к столику, за которым уплетают суши люди из Белкиного окружения. Некоторых я знаю. Ее стилист, концертный директор, продюсер Гвидо.

– Таня сказала, что я могу здесь присесть…

– Падай, – Гвидо гостеприимно кивает на свободный стул.

Щелк! С этим кадром все понятно. В центре его человек, который сам поставил себя в гиперзависимость от телемагната. Вряд ли на свете существует что-то, чего он не совершил бы ради эфира. Вплоть до поголовного истребления австралийских коала, если на то будет воля Всевидящего. Он сосет в этой питательной цепочке, продукт которой – не только жидкий белок. Гвидо громко аплодирует, свистит, кричит: «Браво!» Он вальяжен, благодушен, глядя на него, ни за что не скажешь, что вчера утром ему позвонили и сообщили о трагедии с артистом.

Его подопечная с победительной улыбкой дрессировщицы, укротившей население отдельно взятых джунглей, под нарастающий бит шепчет в микрофон, заговаривая боль любого тевтонского мальчика:

в шелках
в шелках
в шелках

Компьютерные петли дерутся с гитарными рифами за пространство. Я впервые слышу ремикшированную версию ее первого хита.

в шелках
в шелках
в шелках

Будто естественно цветущему и так же естественно готовящемуся вступить в пору увядания созданию сделали подтяжки, скорректировали нос, подрезали уши, и – не без легкой липосакции. Ресторан взрывается восторженными криками, столики быстро пустеют, гости трутся друг о друга на маленьком танцполе. Трение = электричество. Белка сейчас – как маленькая волшебница. Плавной модуляцией голоса превращает в единый поток электронов таких разных, случайных и неслучайных мотыльков, что слетелись на ее беспощадный огонек.

в шелках
в шелках
в шелках