Жиденок

— А где Канистра?

Женщина оказалась красивой и бесцеремонной. Она села на диван, закинула по-американски ногу на ногу и ответила:

— В гараже.

Меня жутко возмутила такая наглость. Я отвернулся к стене и воскликнул баритоном, переходящим в фальцет:

— Девушка! Я живу в этом номере!

Девица ещё более бесцеремонно сказала:

— Ну, тогда раздевайся.

В этот момент я вгляделся в стенку и пришёл к ужасающему выводу: на наших обоях были нарисованы совершенно другие ромашки. Ну что сделал бы на моём месте приличный человек? Конечно, попросил бы прощения и сказал бы, что ошибся дверью. Но так случилось, что на тот момент я был девственником. Осознание того, что за моей спиной — голая и готовая к употреблению женщина, меня совершенно парализовало. Я так и продолжал стоять, уткнувшись лицом в обои.

Моя новая знакомая сказала:

— Ты здесь не живёшь. Здесь живу я, — затем встала, развернула моё девственное тело и произнесла так, что мне стало щекотно:

— Но, раз пришёл, оставайся.

В полном смущении я прикрыл пах «Неточкой Незвановой» и стал пятиться назад. Я только сумел выдавить из себя:

— Я в другой раз, ладно? — и открыл задом дверь.

Вслед я услышал манящее:

— Придёшь в себя — заходи!

Весь день прошёл под знаком моей новой незнакомки. Я не знал её имени, поэтому назвал Неточкой. Я представлял себе, как переступлю порог её комнаты, возьму её на руки, положу на кровать и скажу:

— Я люблю тебя, Неточка!

Но в этом месте логическая цепочка почему-то обрывалась, и я очень нервничал.

Вечером после концерта я рассказал о дневном происшествии Канистре. Он сразу стал страшно деятельным и принялся вспоминать всех своих баб. Чем больше он живописал, тем меньше во мне оставалось пыла. В конце концов, я решил, что не пойду. Канистра сообщил мне, что я идиот, и лёг спать.

Я ворочался до часу ночи. Я исстрадался и вымочил слезами подушку.

Очнулся я возле её номера. За дверью громко и беспокойно сопел предмет моей страсти. Я решил не стучать и сделать ей сюрприз. Я снял туфли, тихо открыл дверь и прошмыгнул внутрь.

В комнате горела настольная лампа. Я зажмурился. Открыв глаза, я увидел перед собой что-то чёрное. Этим чёрным могли быть только волосы в том месте, которое было главным предметом моих вожделений. Почему-то эта растительность показалась мне похожей на усы.

Охватив взглядом всю картину, я понял, что не ошибся: передо мной возникла усатая физиономия грузинца, терзавшего грудь моей возлюбленной.

Две головы повернулись в мою сторону. Зазвенела пауза. Я понял, что, обозвав меня идиотом, Канистра попал в самую точку.

Лежащее под грузинцем нежное создание улыбнулось и осипшим голосом прошептало:

— Ты опоздал, солдатик.

…На следующий день в гостинице появилась Арлекино. Увидев её, я вспомнил об обещанной подружке, и мне немного полегчало. Правда, подружка оказалась в Шахтинске, но что такое несколько десятков километров для перманентно влюблённого солдата?

У нас был дневной концерт и свободный вечер. Мы подмылись, побрились и поехали на родину Арлекино.

На Шахтинском автовокзале нас встречали с оркестром: баян, балалайка и большой барабан. Арлекино сказала, что это традиционное шахтёрское гостеприимство.

По городу мы шли в сопровождении почётного эскорта. Мы чувствовали себя героями-космонавтами. С нами здоровались все встречные.

Возле дома родителей Арлекино нас поймал какой-то дед, увешанный орденами и медалями. Он долго тряс наши руки, затем почему-то сказал: «Удовлетворён», — и всхлипнул.

В комнате, которую Арлекино-папа упорно называл «залой», был накрыт стол. Нам сразу же налили по полстакана самогонки и отправили в ванную. После ванной нас заставили выпить ещё по полстакана и сказали:

— С лёгким паром!

Затем состоялся обед в тесном семейном кругу. Мы не успевали закусывать. Папа канистриной подружки произнёс несколько тостов. Сначала он выпил за гостей, потом за новую квартиру, которую должен получить, затем за новую машину, в очереди за которой стоит и, наконец, за Арлекино и Канистру.

Когда папаша спросил, где они намерены жить после армии, я понял, что мы приехали свататься. Я посмотрел на Канистру. Он был пьян.

Стемнело. Я жевал жвачку, которую дают шахтёрам вместо курева. Будущий канистрин тесть рассказывал о достоинствах автомобиля «Москвич». Его жена смотрела на молодых и плакала. Канистра пытался поймать вилкой солёный грибок и гладил ляжку своей невесты.

Вдруг запели канарейки. Я дёрнулся от неожиданности, но сообразил, что это — дверной звонок. Арлекино с мамашей загадочно посмотрели друг на друга и побежали в переднюю. Папаша потёр руки и хлопнул меня по плечу.

Я заикал.

В этот момент в комнату вплыло двухметровое создание с «арбузными» грудями, выпуклыми ягодицами и золотозубой ослепляющей улыбкой. Это была подружка. Увидев её, я понял, что от меня здесь уже ничего не зависит.

Хозяин дома налил штрафной двухсотграммовый стакан и протянул гостье. Девушка пропела густым басом:

— Ну, вы чё, это много, — и опрокинула его залпом.

Её посадили между мной и папой-Арлекино. Бойкий папашка щипал её за задницу и приговаривал:

— Мы с её батей, знаешь?.. От так от!