Жиган по кличке Лед

– Вы сейчас о чем, Борис Леонидович?

– О том! О твоих вчерашних словах! Вот об этом: «Самое интересное будет сегодня ночью»? Ты же намекнул на…

– На что?

Борис Леонидович шумно перевел дыхание. Он опустил глаза на разорванный рукав Ильи, весь в подсыхающих красно-бурых пятнах, и проговорил:

– А вот это? Ты же…

– Да все очень просто, Борис Леонидович, – лукаво отозвался Илья. – Дело в том, что я опоздал не только на ваш первый урок, но и на завтрак. Где я ночевал, даже не спрашивайте, а то я по глазам вижу, что вы хотите это спросить. Ну, я и залез на кухню. Там на обед свекольник. Я залез в него рукой и стал вылавливать мясо. Там иногда встречается. Ну вот такой я свинтус… А тут пришла повариха тетя Глаша. О ней я, кажется, уже говорил. Вот и все. Не знаю уж, Борис Леонидович, что вы там себе нафантазировали. Все-таки мы с вами, в отличие от всех остальных в этой милой школе, и Жюля Верна читали, и Уэллса, и вообще воображение развито… – с самым невинным видом закончил Илья, и в этот момент он выглядел ровно на столько, сколько ему было в действительности: на неполные четырнадцать лет. Обычный мальчик-подросток – высокий, темноволосый, с темно-голубыми глазами, правильной формы носом, растрепанной челкой, высоким лбом. У Бориса Леонидовича разом отлегло от сердца:

– Свекольник?

– Да, на обед будет свекольник. Можете проверить. А… что такое? Вы меня в чем-то заподозрили?

Борис Леонидович даже хотел что-то ответить, но тут от порога раздался суровый голос директора школы, Круглого Якова Сергеевича (он не только был кругл и мордат, но и носил фамилию – Круглов):

– Холодный, в изолятор!!!

…Когда завершились все уроки, Борис Леонидович отправился в канцелярию, где нашел фактически весь преподавательский и технический персонал школы вместе с руководством: и директора Якова Сергеевича, который давно уже подобрел после обеда и теперь хохотал, сотрясаясь всем своим монументальным корпусом; и его зама Паливцева, и мрачного пайкоеда Горелова, преподающего математику и одновременно ведающего учетом и выдачей комплектов белья. Дежурным преподавателем, как выяснилось, был Лева Паливцев. Вот он-то и был нужен Борису Леонидовичу. Однако первые же вопросы Вишневецкого и его просьба взглянуть на список отпущенных в увольнение вчера и вернувшихся сегодня утром вызвали недоуменные взгляды всех присутствующих. Директор Круглов проговорил басом:

– Вот и видно, Борис Леонидович, что вы у нас человек новый. Лев Иванович ведет учет воспитанников лучше любого из нас. Вообще чем вызван такой интерес?

Вишневецкий мгновение колебался, а потом выдохнул на свой страх и риск:

– Накануне я видел в городе нескольких наших воспитанников; уверен, что не все из них вернулись из отпуска. Вот так.

Его слова встретили настороженным молчанием. Потом Лев Иванович Паливцев, этот счетовод душ, театральным движением вынул из массивного секретера здоровенную книгу и, раскрыв разом на нужной странице, стал сверяться с учетом прибывших-убывших. Позже, на ужине, по той же книге сам директор, Яков Сергеевич, отметил галочкой всех находящихся в столовой, а также тех, кто по болезни не смог прийти на трапезу.

Все были налицо.

Но с этого дня Паливцев стал смотреть на Вишневецкого откровенно косо. Он даже откопал где-то, что в квартирке, которую снимал сейчас учитель истории, раньше жил какой-то еврей, бывший осведомителем царской охранки. Еврея давно не было, но Паливцев смотрел на Бориса Леонидовича так, словно тот был с евреем в деле и до сих пор доносил в давно разгромленную, вытравленную из памяти жандармерию.

…Следствие об ограблении склада в доме купца Константинова началось в тот же день. Одним из руководителей следственной работы был товарищ Лагин.

5

– Вы совершенно напрасно упорствуете, – мягко выговаривал Семен Андреевич, глядя на упрямо насупленного отца Дионисия, сидевшего на маленьком стульчике. – Если вы верите всем сказкам, которые рассказывают о нас «доброжелатели»… Так вот: никто не собирается вас пытать, морить голодом, унижать ваше человеческое достоинство. Мы даже не взяли вас под арест после того, как вы сопротивлялись комиссии по изъятию церковных ценностей там, в церкви.

– И совершенно напрасно не арестовали, – сказал приехавший из Москвы товарищ Брылин, о полном названии должности которого Лагин не хотел даже вспоминать и про себя называл просто «комиссар». Приезд человека из Москвы никак не был связан с похищением ценностей со склада: комиссар Брылин инспектировал указанный ему район, проверяя ход реквизиций. Неудивительно, что на допросе подозреваемого, который отлично провел бы и один Лагин, присутствовал теперь, помимо московского гостя, еще и сам второй секретарь Желтогорского губкома Баранов. Сидя на тахте, он поминутно обмахивал взволнованное серьезное лицо широкой кепкой.