Жиган: жестокость и воля

— Хороший вопрос, — отметил тренер. — Да, по большинству характеристик сангвиники близки к холерикам. Но волевые проявления у них не так быстры и сильны, как у холериков. Говоря проще, они не такие взрывные. А что означает замедленная реакция для бойца, участвующего в схватке? Почти неминуемое поражение. Особенно если ему противостоит соперник более агрессивный и импульсивный. Я хочу, чтобы в схватке каждый из вас, конечно, насколько это возможно, пользовался холерическими чертами своего темперамента. Нервы — напряженные до предела, реакция — мгновенная, тело — полностью подчиняется командам нервной системы. Вот залог успеха.

В свое время долго размышляя над этим, Константин пришел к выводу, что в его характере мирно уживаются два психологических типажа — сангвиник и холерик.

Он никогда не был пассивным созерцателем вроде флегматика или меланхолика.

В обстановке, позволяющей расслабиться, никогда не терял активности и энергии. А в экстремальных ситуациях в его характере полностью проявлялся холерический тип.

Только это и позволило ему выжить на войне, когда каждая нервная клетка работает только на одно — уцелеть.

Там поведение человека должно находиться на рефлекторном уровне. При появлении опасности — мгновенная реакция на нее, жесткий ответ — только это обеспечивает победу.

Так Константину удалось пережить войну.

Вернувшись домой после Афгана, он смог лишь немного расслабиться, и то ненадолго.

Попав за решетку, его снова охватило то же состояние, что и на войне.

Война потребовала всей умственной и душевной энергии. Так же и тюрьма — если бы не армейская военная школа, Константин вряд ли сохранил бы свою жизнь. Так уж получилось.

Потом были освобождение, возвращение домой, новые потрясения и продолжение борьбы.

Лишь спустя несколько месяцев Константин приобрел некое душевное равновесие. По крайней мере вопрос о выживании больше не стоял.

И вот теперь развернулись события, требующие вновь напряжения всех душевных сил.

Вроде бы война, начавшаяся между «синими» и азербайджанцами за передел сфер влияния в городе, впрямую его не касалась.

Но Константин уже знал, что впечатление это обманчиво. Чернявый прав — еще вчера можно было надеяться остаться в стороне, сегодня — уже нет.

Константин чувствовал, как нервы его снова напрягаются до предела, мозг начинает работать в экстремальном режиме: опасность — реакция.

Уже улегшись в постель, он долго не мог заснуть, ворочался с боку на бок, пытался определить, что ожидает его в ближайшем будущем.

Лишь под утро он забылся тяжелым и коротким сном. Впрочем, это был даже не сон, а рефлекторный ответ организма на усталость. Отдыха требовало тело, а мозг и во сне продолжал трудиться…

* * *

… Врач проводил Константина в палату, где на широкой, застеленной ослепительно белым бельем кровати лежал Игнат.

Вообще все в этой палате сверкало чистотой и белизной — потолок, стены, пол, покрытый керамической плиткой, свет, льющийся через широкое окно, даже аппарат искусственного дыхания, к которому был подключен Игнат, и установленная у изголовья кровати капельница.

От этой белизны Константин даже зажмурил глаза. А когда открыл их, увидел ярко-красное пятно.

Присмотревшись, Константин понял, что это кровь в капельнице. Тонкой струйкой она стекала по прозрачному шлангу, вниз, к руке Игната, согнутой в локте.

Константин прошел к кровати, сел у изголовья на белый пластмассовый стул. Равномерно гудел аппарат искусственного дыхания.

— Игнат, ты слышишь меня? — Константин наклонился над братом.

— Нет, он ничего не слышит, — неожиданно раздался за его спиной голос.

Константин оглянулся. Никого.

Что за чертовщина? Он уже слышал раньше этот голос, ему знакомы эти интонации, этот кавказский акцент.

Константин осторожно притронулся к руке Игната. Она была холодной, как лед.

— Нет, это невозможно — закричал Константин. — Я же слышу, как бьется твое сердце!

— Ты обманываешь себя, — раздался тот же голос.

Наконец Константин вспомнил этот тембр и эти интонации. Мамед.

Но ведь он давно мертв. Его нет среди живущих в этом мире.

— Ты прав, — отозвался Мамед, — я там, глубоко под землей, но слышу все, даже твои мысли. Жаль, что я не могу вырваться отсюда, из ада.

— Сгинь, нечистая сила, — Константин перекрестился, как набожная старушка в церкви.

— Мы еще встретимся с тобой, — громко захохотал Мамед. — И с тобой, и с твоим братом.

— Да провались ты под землю, исчадие ада! — закричал Константин.

— А я уже провалился, — истерический хохот перешел во всхлипывания и рев…

* * *

Константин вскочил с постели как ужаленный.

— Приснится же такая дрянь, — выдохнул он, вытирая ладонью взмокший лоб.

Откуда-то с улицы доносился отчаянный рев автомобильной сирены. Шлепая босыми ногами по паркетному полу, Константин подошел к окну и выглянул во двор.

У соседнего подъезда стояла машина-мусоровоз, дорогу которой преграждал неудачно припаркованный «Москвич».

Шофер мусоровоза давил на клаксон, пытаясь привлечь внимание владельца автомобиля.

— Да чтоб тебе провалиться… —в сердцах выпалил Панфилов и осекся.