Жил-был Пышта

— Рапорт принял! — И предложил: — Подсаживайтесь все поближе и выкладывайте, в чём у вас тут дело. — И сел на первую парту, прямо наверх, — такой огромный, он же не мог всунуться внутрь.

Пышта пристроился рядом. И тут Фёдору на колени ребята положили большую плоскую лепёшку.

— Покушайте! Маленький кусочек!

— Спасибо, давайте-ка лучше о деле! — сказал Фёдор и отложил лепёшку рядом на парту.

Пышта поскорей отломил кусок побольше, сунул за щеку и заработал зубами.

— Ой, осторожней!.. — Лица у ребят стали испуганными.

Едва Пышта разжевал кусок, как во рту стало горько и лицо его сморщилось.

— Выплюнь, выплюнь! — закричал отряд. — Горько!

Пышта, красный, с надутыми щеками, выскочил вон из класса.

— Что такое? — строго спросил Фёдор. — Пригласили, а сами…

— Мы хотели, чтоб вы маленький кусочек… Для важного дела… А он большой укусил… Мы ж не для вас испекли… — зашумели, заговорили ребята, и кто-то выбежал, помчался спасать Пышту.

Через минуту его привели — красного и сердитого. Фёдор усадил его рядом с собой.

— Послушаем, Пышта, для кого они испекли горькие лепёшки?

И они услышали такую историю.

— Поблизости от Семиречки есть приёмный пункт, туда возят зерно. Пионеры установили там свой пионерский контрольный пост — следить за порядком. И вот позавчера из Петрушечкиной бригады — это бригадира фамилия Петрушечкин — привезли зерно. А приёмщик не стал принимать: «Надо, сказал, лучше за посевами ухаживать. У вас зерно, засорённое полынью! Вам безразлично, что люди будут есть горький хлеб».

Тогда Петрушечкин увёз зерно обратно. И знаете, что сделал? Он перемешал это зерно с чистым и опять повёз. А другой приёмщик не заметил и принял. А пионерскому посту сказал: «А ну, брысь отсюда, не путайтесь под ногами!» И тогда мы насыпали полную Вовкину пилотку Петрушечкиного зерна, смололи его на тёти Любиной кофейной мельнице, а теперь всё думаем: кого же нам горькими лепешками угостить, чтоб вышла польза?

Фёдору рассказ очень понравился. Он похвалил:

— Ну, братцы, и молодцы же вы! Настоящие контролёры!

И он стал ходить по классу огромными шажищами, а ребята поворачивали ему вслед головы — туда и обратно. Фёдор всё обдумал.

— Сделаем так, — сказал он. — Сегодня вечером наша бригада выступает у вас в клубе. Нам с вами нужно, чтоб собралось побольше народу. Давайте сейчас отпечатаем на машинке приглашения.

Все похватали свои одёжки, замотали платки, надвинули фуражки, толпой побежали к автобусу.

— Граждане пассажиры, вагон не резиновый! — смеялся Фёдор и придерживал раскрытую дверь.

Все влезли до одного. Пышта сам открыл машинку, и Фёдор напечатал приглашения. Он печатал почти так же быстро, как Майка, только копирку один раз положил наоборот, и все буквы отпечатались перевёрнутыми. А все другие разы клал её правильно.

— Теперь впишем в приглашения имена главных виноватых! Говорите фамилии… Значит, так получается: «Уважаемый бригадир Петрушечкин, приглашаем вас на концерт, начало в 7 часов». Дальше у нас кто? Приёмщик, который принял засорённое зерно?..

Когда приглашения были готовы, ребята побежали их разносить.

— Не забудьте свои вкусные лепёшки вечером принести! — крикнул им вслед Фёдор.

Глава 21. Пусть будет горек им хлеб…

Вечером набрался полный зал зрителей. Клуб в Семиречке тесный, сделалось жарко. Пальто сложили кто под себя, кто на колени. И ребятишки на коленях у матерей.

— Мужики, не дымите табаком! Артистка закашляется! — запретили женщины. Это они увидели — Майка вышла на сцену с аккордеоном.

— А мы не артисты, мы комсомольская бригада «Не проходите мимо!», — сказала Майка и улыбнулась залу, и зал ответил ей сотней улыбок. Всегда ей все улыбались. Мужчины стали тушить цигарки.

Майка провела быстрыми пальцами по клавишам.

— Если хотите, мы вам споём!

Все захотели. И Майка пропела им прекрасную песню о Родине. А потом другую прекрасную песню, про любовь. А ребята стояли за занавеской, держали в руках свои лепёшки и тоже просили: «Ещё, ещё!»

Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат,
Пусть солдаты немного поспят… —

пела Майка.

А Пышта (он стоял за занавеской на табуретке, это он открыл занавес, без него концерт не начался бы) видел, как шевелятся губы у женщин в зале. Женщины тоже пели с Майкой. Лица их были грустны и светлы. Они словно бы смотрели далеко и видели то, чего не мог увидеть Пышта даже отсюда, с высокого своего поста.

Фёдор запел «Рушничок»:

Мать родная моя, ты до зорьки вставала…

Почему взрослые люди всегда грустят, когда слушают эту песню? Наверно, они все далеко уехали от своих матерей и скучают по ним?

Собрала в путь-дорогу,
И меня далеко провожала,
И расшитый рушник
Мне на счастье дала… —

пел Фёдор.

Пышта думал о маме: «Мама, скоро мы уже вернёмся домой. И уж тогда я обещаю тебе… я обещаю тебе… обещаю тебе…»