Жил-был такс

И зар-р-ревом пылают гор-р-рода!

— Бойцовый Кот идёт, как на смотру… — выводил Маврик.

— И не свернет с дороги никогда… — Мавра внезапно умолкла и осела на пол.

— Ма-а-ам! — взвыл Маврик.

Макс залился лаем, и тут же в детскую вбежала Мама-Таня.

— Что случилось? Мавруша, солнышко, что с тобой? Где болит?

Мавра не отзывалась, не открывала глаза. Лежала плоская, как меховой коврик.

— Убью! — выдохнула Мама-Таня и бросилась к телефону. — Ветеринарная «скорая»? Строительная, двенадцать, квартира сорок семь! Ждём!

Маврик сидел рядом с матерью и трогал её лапой.

Мама-Таня повернулась на каблуках и выскочила в прихожую. Сейчас она как две капли воды походила на разъяренную Мавру, только без хвоста.

— Что вы с кошкой сделали, гады? Убью!

— Спасите! — хором прошептали Колян и Толян, прячась за людей в серой форме.

— От меня никто вас не спасет, и не надейтесь! Да вы оба одного её когтя не стоите!

— Таня… — ошарашенно пробормотал Папа-Костя.

— На дне моря сыщу, так и знайте!

— Где животное? — спросил человек с большой сумкой, вышедший из лифта.

— Ой, как вы быстро! Пойдёмте сюда…

— В соседнем подъезде вызов был. Так что случилось?

— К нам воры пытались залезть, а кошка им чуть глаза не выцарапала.

— Ага-а-а.., — гундел Толян из-под бинтов, — все лицо мне изодрала, зверюга…

— А ты бы не лазил по чужим домам, глядишь, цел бы остался, — сказал человек в серой форме. — Давай, пошли в машину!

Все это Макс слышал краем уха-пельмешка. Куда важнее было то, что говорил человек, склонившийся над Маврой.

— Плохо дело. Её, видно, в живот пнули со всей дури. Похоже на разрыв кишечника. Надо оперировать. Есть что-нибудь твердое? Ну, картонка, доска какая-нибудь?

Мама-Таня бросилась на кухню и вернулась с большой разделочной доской, разрисованной апельсинами. Мавру осторожно уложили на доску и понесли к выходу.

После битвы

Вечером Макс сидел в начисто вымытой прихожей и пытался разговорить Маврика.

— Ну что ты надулся как мышь на крупу? Пойдем ужинать!

— Мя.

— Не понял!

— Мя.

— Ты что, говорить разучился?

— Отстань, Макс. Я мяудитирую.

— Что-что делаешь?

— Мяудитирую. Пытаюсь маме помочь.

— Это как?

— Думаю о ней. Представляю, что с ней разговариваю.

— И что ты ей говоришь?

— Что всё будет хорошо. Отстань, сказано тебе! Тут настроиться надо.

Макс тихонько вышел на кухню. Там Хозяева пили кофе с коньяком и тихо переговаривались. Рома-попугай сидел на плече у Папы-Кости и перебирал ему волосы клювом. Мама-Таня погладила Макса, положила в миску овсянки с мясом и добавила косточку:

— Это тебе за храбрость, Максик!

Миску Макс вылизал начисто, а косточку прихватил в прихожую. Маврик сидел с закрытыми глазами, поставив шерсть дыбом — так, что походил на меховой шар. Мяудитировал, наверно…

— Ты это… есть будешь?

Маврик не отозвался.

Прошуршали крылья, и Рома тяжело шлепнулся на банкетку.

— Плохо без хвоста летать, р-р-рулить нечем! Знаешь, что Хозяева говор-р-рят? Мавр-р-рушу пр-р-роопер-р-рир-р-ровали! Ветер-р-ринар-р-р сказал: вовр-р-ремя обр-р-ратились! Тепер-р-рь всё будет хор-р-рошо! Вот посмотр-р-рите!

— Спасибо, Рома!

— Не за что! А Мавр-р-рика ты не тр-р-рогай. Кошки, они мудр-р-рые, ничего зр-р-ря не делают.

— Хорошо, не буду. Рома, а ты откуда эту песню знаешь — ну, про Бойцовых Котов?

— Хозяин с др-р-ругом как-то р-р-раз пели на кухне. Там ещё пр-р-ро эмблему с оскаленным звер-р-рем, так они говор-р-рили, что у них такая же была.

— Они что, тоже Бойцовые Коты?

— Да нет, пр-р-росто офицер-р-ры в отставке, сейчас охр-р-ранную фирму вдвоём откр-р-рыли… Ладно, я спать полетел, а то денек тр-р-рудный выдался!

— Лети, Рома. Спокойной ночи.

— И тебе!

Рома улетел. Маврик сидел и не шевелился, словно плюшевый. Макс положил косточку поближе к нему, приволок свою подстилку и улегся рядом — так, чтобы греть Маврика.

Дни тянулись, похожие один на другой. Без Мавры всё было не так. И с Мавриком говорили только про неё.

— Матушка как-то сказала: я за своих Кузнецовых кого угодно в клочья порву. Они меня от улицы спасли, в кошки вывели…

— Постой, причем здесь улица? Вы же из какого-то там питомника.

— Ой… Проговорился. Сибиряки мы — это правда. А про питомник матушка сама придумала, если честно. Я ещё маленький был, она боялась, что комплексовать буду. Как же, кругом все породистые-распородистые, а мы… Сначала верил, а потом услышал, как Мама-Таня подруге рассказывала про матушку. Оказывается, она сама к ним пришла, через окно. Тогда они на первом этаже жили. Стали думать: оставлять или нет? Папа-Костя говорит: вся с варежку, а характер уже виден. Мама-Таня отвечает: хорошая кошка сама приходит, это наш домовой будет…

— А Дашка-Сашка?

— А они подрались из-за того, как её назвать.

— Подумаешь, с улицы! В Сибири, небось, по улицам такие породистые бегают, каких ни в одном питомнике нет. А вообще порода — пустяки. Главное — душа, характер.

— Ты правда так думаешь?

— Ну да.

— А я боялся, что ты со мной теперь дружить не будешь. Вдруг я беспородный? Ты-то вон какой: документы, родословная, татуха на пузе…

— Дурак ты, Маврик, вот и всё.

— Правда?

— Правда.