Жил-был вор

— Я предпочел бы сам посмотреть на все, прежде чем принять окончательное решение. Предмет вопроса слишком серьезен, чтобы действовать так скоропалительно.

— Правильно, надо подождать! — крикнул Гар-и-Гор.

— Если они так слабы, как ты говоришь, то ждать как раз не следует. Если же твои глаза и уши ошиблись, то нужна осторожность. Нет, мы не будем откладывать наш удар надолго, но еще раз все тщательно взвесим.

— Я присоединяюсь к мнению командора-воителя, — высказался хранитель складов. — Не будем ждать. Вперед!

— Мерзавец… — заметалось в мозгу Рамрода. — Пронюхал что-то… Или просто совпадение?.. Не верю… Проверить все лично, самому проверить… А, какая разница… Нет, надо принять меры… Берегись…

Верховный жрец подвел итог:

— Я тоже предлагаю возложить ответственность решения на благородного Рот-а-Рата. Он воин, ему виднее. И я с ним согласен, медлить мы не будем! Готовьтесь!

— Я сделаю это завтра же, — пообещал Рамрод.

В положении командора-воителя были и свои плюсы. Например, не нужно бить ноги, разгуливая по городу. К высокому крыльцу храма Га-ава, где обитали члены Совета, был подан паланкин. Носильщиками были четверо угрюмых туповатых на вид слуг с висячими, как у спаниелей ушами. Так вот на что намекал наш заклятый друг! Очевидно, у псов существуют две касты — господ и слуг, различные настолько, что отличаются и по виду. Рамрод принял это к сведению и решил больше не удивляться ничему.

Но сам город он рассматривал с большим удовольствием, воспользовавшись отработанной за последующие сто веков методикой туристических поездок. Похоже, что этот раздел памяти Лот-а-Рата тоже был подавлен, так как Рамрод не помнил решительно ничего. Неширокие чистые улицы, мощеные крупным булыжником; стоящие впритык двух— и трехэтажные дома с узкими стрельчатыми окнами; неизменный рынок. Все было вроде как в обычном средневековом городе, непонятно, только упорное стремление горожан к почти стерильной чистоте, а также тишина и покой, царившие на улицах. Рамрод представлял себе времена буйных нравов несколько иначе. Свободное поведение, закон кулака… А здесь порядок, как в пансионе для благородных девиц. Это было очень странно.

И только позднее он понял кое-что, объяснявшее загадочную тишину. Все тот же ледяной страх, похожий на испытанный им в пещере. Страх, замораживающий душу и сковывающий тело. Сначала, находясь в шоке, Рамрод не ощущал его, а теперь… Теперь ему буквально хотелось визжать. Эспер вообще гораздо более чувствителен, чем обычный человек, а здесь чувствительность усугублялась пережитыми встрясками, и Рамрод мучился несказанно. Видимо, напряженность поля была велика, что ее ощущали даже неэсперы.

Однако внешне все выглядело вполне благопристойно. По улицам разгуливали сытые, толстые, чистенькие бюргеры, одетые в добротные суконные костюмы со множеством серебряных украшений: колец, цепочек, брошек, пуговичек. При встрече с паланкином командора-воителя они вежливо, без тени подобострастия или заискивания, кланялись и приподнимали шляпы. Чванные Боевые Псы щеголяли в шелках и бархате, но в неизменной медной кирасе, ставшей знаком принадлежности к ордену. Они приветствовали знакомый паланкин поднятием вверх рук и хриплым рычанием: «Загр-рызем!» Только вислоухих слуг Рамрод не разглядел толком. Но даже на них никто не орал, не замахивался палками, и, похоже, в этом плане отношения были довольно мирными. Так сказать, вяло текущий расизм.

Очень скоро небольшой кортеж достиг Пограничной улицы и остановился. Начальник эскорта подошел к Рамроду.

— Прикажете ли следовать дальше, повелитель?

— Да.

— Но это опасно.

— Не понял.

Воин в замешательстве отступил, потом снова собрался с духом.

— Нас слишком мало.

— И что?

— Вонючие дети кошки будут только рады отправить вас в мир Сна.

— Это не так просто.

— Я отвечаю за вашу жизнь перед Советом. Я не могу пойти на такой риск.

— Я приказываю!

Воин поклонился.

— Повинуюсь, командор-воитель.

Стражники плотнее сомкнулись вокруг паланкина, носильщики, ухнув, взялись за ручки, и кортеж двинулся.

Пограничная улица была широкой, гораздо шире обычных городских улиц; вымощенная известняковыми плитами, она словно специально предназначалась для боев. Этакое ристалище, сооруженное при молчаливом согласии обеих сторон. Да, так оно и было. Память Лот-а-Рата хранила подробности десятков стычек, происшедших здесь, несмотря на строжайшие запреты и Совета, и падишаха. Даже странно было, как эти два народа, столь непохожие друг на друга всеми своими обычаями, нравами, самим образом жизни тем не менее ухитрялись кое-как сосуществовать. Может, причиной тому было понимание, что в одиночку любому из них не выстоять под напором дикой природы. Только вместе…