Жил на свете рыцарь бедный

Обдумать спокойно не получилось. Стоило Мышкину добраться до дому и устроиться в своем любимом кресле, мягком и глубоком, в своей «берлоге», как он называл это кресло, как его охватило беспокойство. Сперва оно было бесформенным, как облако или туман, однако потом Мышкин сделал над собой усилие и разглядел в этом облаке кое-какие очертания, хоть и смутные. Он вынужден был признаться себе, что «дело Кати К.» занимает его до чрезвычайности и что он испытывает острейшую потребность докопаться до истины.

Разумеется, то же самое можно было сказать о любом деле, которое ему приходилось вести. Разница состояла вот в чем. Мышкин отнюдь не считал себя сверхчеловеком и, берясь за какое-нибудь дело, всегда теоретически допускал возможность неудачи, но в данном случае эта мысль почему-то была для него совершенно невыносима. У него было странное чувство, что он начал разгадывать эту загадку давным-давно, сто лет назад, и должен наконец довести дело до конца. А между тем чем дальше, тем больше он сомневался в успехе. Пожалуй, он сомневался в нем больше чем когда-либо. Слишком много версий услужливо подворачивалось со всех сторон, одна другой «аппетитнее». И при этом чего-то упорно не хватало — какой-то зацепки, основной идеи, а без нее все мероприятие представлялось Мышкину блужданием по темному лесу с завязанными глазами.

Он временно оставил попытки проанализировать полученную за день информацию и вместо этого попытался представить себе Катю Козлову живой — как она ходит, улыбается, кокетничает, говорит гадости Агнии…

Рассказ Агнии об их отношениях произвел на него сильное впечатление. Слушая ее, он готов был внутренне согласиться с тем, что Катя Козлова воплощает абсолютное зло, но сейчас, восстанавливая в памяти то, что он видел по телевизору — наклон головы, улыбку, жесты, а главное — свое впечатление, он подумал, что это тоже неполная правда, слишком просто. Живая, теплая, наглая жизнь, с одной стороны, — и хрупкое изваяние, чистый дух — с другой… Какие-то нити натянулись между ними, и не просто между ними, а между разными формами жизни, что-то перепуталось и стянулось намертво, и, кажется, нельзя никого винить…

«Неужто нельзя было развязать, а можно только разрезать?.. — подумал Мышкин и сам удивился этому вопросу. — Да с чего я взял, что кто-то резал? Почему я упорно сворачиваю именно на этот сюжет?» На этот раз ему представилась Агния — гордо вздернутый подбородок и восклицание: «Я-то в ней совершенно не нуждалась!» «Ты-то сам за кого? — вдруг, усмехнувшись, спросил он сам себя. — За ту или за другую? «Мне нравятся очень обое»… тоже мне!.. — И, немного поколебавшись, ответил, без особой, впрочем, уверенности: — Я… кажется, за Агнию… все-таки… То есть я был бы за Агнию, — поправился он, — если бы был уверен, что стреляла не она. А я не уверен…» Он встал и принялся мерить шагами комнату — два шага туда, два шага обратно, — машинально повторяя про себя: «Что-то там своею кровью начертал он на щите…» — и вдруг спохватился, что пора звонить «жениху». Он извлек из кармана данный Агнией листочек, развернул его и набрал номер.

— Слушаю вас, — ответил приятный мужской голос.

— Я хотел бы поговорить с Алексеем Крымовым, — сказал Мышкин. — Говорит майор Мышкин. Из уголовного розыска.

В трубке помолчали.

— Я Алексей Крымов, — произнес голос спустя несколько секунд. — У вас, вероятно, есть ко мне вопросы?..

— Да, мне хотелось бы с вами поговорить, — подтвердил Мышкин. — Как насчет завтра?

— Хорошо, завтра. Куда мне приехать? К вам или в какое-нибудь… нейтральное место?

«Ну уж нет! — мысленно воскликнул Мышкин, представив себе сегодняшний ресторанчик. — Надо и честь знать!»

— Приезжайте к нам, — сказал он вслух. — Закроемся у меня в кабинете. Тоже будет вполне… нейтрально…

— Да-а? — с сомнением протянул голос. — Ну хорошо, как вы скажете. В котором часу? Можно не с утра, а, скажем, часа в два?

— Вполне, — сказал Мышкин. — Буду вас ждать. До завтра.

Он положил трубку и попытался представить себе своего будущего собеседника. «Похож на меня, только красивее… ну да, и моложе, разумеется… но, видимо, сильно похож, если Агния так отреагировала. Вот дикое совпадение!» В эту минуту зазвонил телефон.

— Подстриг! — без предисловий сообщил Коля. Мышкину потребовалась пара секунд, чтобы отключиться от «жениха» и сообразить, что речь идет о зуевских усах. — Не очень сильно, но все-таки… Другой вид. Я сфотографировал… Завтра поеду к Роговым, но подумал — надо сразу вам позвонить. Все-таки интересно, что вы угадали!

— Угадать-то было несложно… — пробормотал Мышкин. — Ну ладно, круг пока не расширяется — и на том спасибо. А то какие-то самозванцы мистические… Спасибо, Коля! Надо, впрочем, еще послушать, что Роговы скажут. Жду вас завтра, сразу от них.

— А как же! — сказал Коля. — Обязательно. Спокойной ночи.

ГЛАВА 8