Жил полярный капитан

Я уже отмечал, что МАСПОЛ-МОСПОЛ был очень гостеприимным домом. Это гостеприимство всегда поддерживала Е. И. Мороз. Конечно, центром притяжения людей был Герман Дмитриевич. Круг его знакомых, друзей и коллег поражал разнообразием – военные и гражданские моряки и летчики, начальники морских пароходств и крупных промышленных предприятий, врачи и ученые, государственные и общественные деятели, крупные военачальники и известные полярники. А рядом с ними матросы, синоптики с полярных станций, авиатехники и просто люди, любящие Арктику. Встречи с ними мне запомнились особенно. Поскольку я причисляю себя к последней категории и мое познание Арктики и Антарктики началось с почтовых конвертов и марок, одно только присутствие в такой компании было невероятным счастьем и радостью. Всем им я бесконечно благодарен за те незабываемые встречи, за дружескую, можно сказать семейную атмосферу, за те знания, которые я жадно впитывал во время этих встреч. Я видел и искреннюю боль этих людей, их переживания за будущее арктического региона, за то, что у него должен наконец-то появиться настоящий хозяин, чтобы во главу угла встали интересы государственные, а не коммерческие, чтобы не забывали о людях, работающих в экстремальных условиях.

С течением лет установились мои личные отношения с Германом Дмитриевичем. Наверное, началось это с совместных поездок в Мурманск, Санкт-Петербург, Архангельск, Калининград и другие города, когда мы многие часы проводили за разговорами в купе поездов и гостиничных номерах, ходили в гости к его друзьям и сослуживцам. Не будет преувеличением сказать, что эти отношения перешли на семейный уровень. При всей открытости и радушии, в семью Бурков допускал немногих, во всяком случае, случайных людей в этом круге не было.

Мне посчастливилось познакомиться с его детьми и внуками, братом, супругой. С большим удовольствием общаюсь с Ларисой Бурковой, ее детьми Ксенией и Дмитрием. Бывая в Мурманске, всегда встречался с его сыном Сергеем. В последний раз мы виделись за год до его ухода из жизни, весной 2011 года. Вскоре Сергей заболел, и в августе 2012 года его не стало. С этим печальным событием связан один поступок Германа Дмитриевича, который меня удивил. Мы собирались в августе 2012 года вместе лететь в Мурманск на празднование 35-летия достижения Северного полюса атомным ледоколом «Арктика», но в последний момент мне пришлось от поездки отказаться. Бурков вернулся из Мурманска очень подавленным. На мои вопросы ответил коротко: «Есть проблемы». Ничего больше вытянуть из него не смог. У него были планы поехать в Патракеевку и участвовать в Архангельске в конференции, посвященной 100-летию экспедиций Седова, Брусилова и Русанова. Там мы и договорились встретиться. Но в Архангельске Бурков не появился, о кончине Сергея я узнал от мурманчан-атомфлотцев, приехавших на эту конференцию. Теперь можно только гадать, почему он ничего не сказал мне. Но это было его решение, и я его принял.

Был еще один очень личный эпизод в наших взаимоотношениях. Конец августа 2000 года. Я в Питере и иду к нашему общему товарищу Сергею Кесселю. Его офис недалеко от Московского проспекта. Дорога проходит мимо Чесменской церкви. Как только я поравнялся с храмом, мозг посылает сигнал – «ты должен здесь креститься». Я не был крещен в детстве, и любые предложения родных и близких по этому поводу всегда вызывали во мне бурю протеста. Да и мимо этого храма я шел не впервые. И вот такая реакция организма.

Вернувшись в Москву, рассказываю эту историю Герману Дмитриевичу. В ответ он хитро улыбнулся и сказал что-то типа «Ну и слава Богу!». Через несколько дней звоню Буркову, чтобы поздравить с днем рождения. Он мне в ответ «Я обо всем договорился. Когда ты планируешь быть в Питере?». Я с удивлением «О чем договорился? Причем здесь Питер?». «Как о чем? Ты же хотел креститься. Я договорился с батюшкой, звони ему» и диктует номер телефона. Отвечаю – «Да я хочу в Чесменском храме». Бурков, выходя из себя – «А я тебя туда и посылаю». Вот так и поговорили. Еду на следующий день в МОСПОЛ. Выясняется, что настоятель Чесменской церкви – сын подруги Дианы Александровны Бурковой, жены Германа Дмитриевича, что дружат они семьями уже больше пятидесяти лет.

Спустя примерно два месяца я вновь в Санкт-Петербурге. Звоню отцу Алексию Крылову. Он уже предупрежден Бурковым, но мы никак не можем найти устраивающее обоих время. В конце концов я предлагаю перенести на следующий раз, но отец Алексий категорически отверг этот вариант, сказав, что он не может не выполнить просьбу Буркова. В результате приходим к согласию провести обряд глубоким вечером, по-моему, в 20 часов. Опуская подробности, скажу, что все состоялось в пустом полутемном храме, без посторонней публики, тайно.