Жила-была девочка, и звали ее Алёшка

— Я не хотела прятаться от тебя. Сама не знаю, что на меня нашло, — тихо отвечаю я, понимая, что эта странная ситуация постепенно становится привычной для нас. — Я же обещала тебе. Обещала, что больше не буду. Я просто засиделась. Тут так хорошо, так спокойно. Мне просто здесь понравилось.

— Хорошо, хорошо… — его голос звучит успокаивающе. — Не волнуйся. Главное — ты здесь и с тобой все в порядке. Ты же помнишь, о чем я говорил тебе? Куда бы ты ни ушла, я найду тебя и отведу домой. Все в порядке. Скоро ты сможешь уснуть и расслабиться. И ничего не бояться. Ведь ничего страшного не может случиться с нами в нашем же доме.

Я киваю, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. «Ничего не может случиться с нами в нашем же доме» — эта фраза стала для нас заклинанием, которое мы постоянно твердим друг другу и в которое продолжаем верить, несмотря ни на что.

— Иди ко мне. Вот так… — он бережно подхватывает меня на руки, и я прижимаюсь к его груди, прислушиваясь к стуку сердца, бьющегося гулко и тревожно.

— Я не убегала, — снова виновато говорю я, поднимая голову и глядя в его глаза, в глубине которых сверкает беспокойство и страх. Я знаю, чего он боится — что в следующий раз опоздает, а я уйду слишком далеко. И я бы точно сделала это, если бы только знала место, где прошлое потеряет власть надо мной и все воспоминания сотрутся. — Пока ты есть, и ты где-то рядом, я всегда буду возвращаться. Даже против воли, ты знаешь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Да, знаю, — он кивает, выходя на освещенную фонарями улицу и я зажмурившись, прячу лицо у него на груди. — Пока ты и я есть на этой земле, мы будем вместе, — тихо напоминает он еще одно мое обещание.

— В горе и радости, — повторяю я слова однажды данного обета и, они словно камешки, одно за другим тонут в мягкой ткани его распахнутого пальто. — В богатстве и бедности.

— В болезни и здравии, — добавляет он, и я слышу, с какой болью даётся ему этот ответ. Даже я понимаю, что больна, но единственное, о чем волнуюсь — это о том, как тяжело ему принимать очевидное, то, против чего он так долго и упрямо протестовал.

— Пока смерть не разлучит нас, — заканчиваю я брачное обещание, которое мы дали однажды, будучи беззаботными и абсолютно счастливыми.

В наступившей тишине слышны только его размеренные шаги, тихий шорох шин проезжающихся мимо машин и негромкое потрескивание электропроводов у нас над головами. А внутри меня продолжает звенеть, не утихая, последняя фраза. Пока смерть не разлучит нас…

Я недоверчиво приподнимаю голову, чувствуя, как волнение продолжает заполнять меня, а пелена, закрывшая выход из тупика, постепенно сползает вниз и падает. Неужели это он и есть — тот самый ответ на мои вопросы, такой простой и очевидный?

Как часто мы игнорируем самый простой выход в угоду собственным страхам. Но стоит лишь отбросить их — и все становится понятно и просто. Лёгкая улыбка трогает уголки моих губ, и я чувствую, как большая чёрная дыра внутри начинает затягиваться, чтобы прекратить высасывать жизнь из меня и из него. Я нашла способ, как с ней справиться.

Именно так все и должно быть — с этой неотступной мыслью я засыпаю и посыпаюсь уже несколько дней. Я знаю, что поступаю жестоко, но правильно, спасая нас обоих. Его — от боли, которую причиняю ему каждый день, находясь рядом, себя — от разъедающего изнутри отчаяния за то, что делаю с ним.

Уверенность в собственном выборе придаёт мне сил не впасть в суетливую спешку. К окончательному шагу я готовлюсь обстоятельно, не испытывая ни страха, ни сомнений, ни грусти. Мне не о чем сокрушаться и не за что себя жалеть. Ведь, оборачиваясь назад и вспоминая все с самого начала, я понимаю — у меня была очень счастливая жизнь.

Часть 1

Глава 1. Я

Я была счастливицей с детства — говорили, что даже родилась в рубашке. Проверить, правда это или нет, я не могла, поэтому просто поверила тому, что акушерка, принявшая меня, едва живую, после трудных родов, громко заявила: "Ух, какая девка! Везучей будет!" С этой легендой я поступила в дом малютки, с ней же и вышла оттуда. И несла ее с собой постоянно, как паспорт или свидетельство, или мою первую настоящую сказку.

В сказке я оказалась едва ли не с первого дня. Уже то, что меня оставили в больнице, написав отказ, а не выбросили из окна движущегося поезда или спрятали где-нибудь под скамейкой в заброшенном парке, было хорошим знаком и удачным началом волшебного жизненного пути.

Потом мне повезло во второй раз, когда при переводе из роддома вечно рассеянные регистраторши что-то напутали в документах, и в дом малютки я поступила под мужским именем Алексей. Пока чиновники впопыхах пытались исправить путаницу, в новом доме меня величали нейтрально — Лёшкой. В результате возни с документами, затянувшейся на пару лет, прозвище прижилось, я с радостью откликалась на него, не понимая, зачем нужно что-то менять, и почему строгие тети в костюмах вдруг начали спрашивать:

— Деточка, а какое имя ты бы себе хотела?