Жила-была девочка, и звали ее Алёшка

— Прабабка была учительницей. Ее дочка тоже. И дочка ее дочки тоже. Можешь представить — что такое быть правнуком, внуком и сыном великих педагогов? Идеи и мораль, одна мораль и идеи. "Ярослав, ты должен, Ярослав ты не должен!" У меня до сих пор аллергия на это слово, на "мораль", понимаешь? Хочешь проверить? Вот скажи при мне "мораль" — и у меня глаз задергается. Не смейся, я не шучу. А по мужской линии у нас, значит, все люди науки, такие сумасшедшие профессора, доктора и кандидаты со степенями. Отец и дед — по техническим специальностям, а прадед — доктор медицины. Ужас, да? Вот пока в Союзе наука считалась почетным делом, мы жили припеваючи. Квартира в центре, дачи-отпуски-путевки. А потом, когда все накрылось медным тазом, мы быстренько обнищали, потому что куда уж докторам и кандидатам за жизнь бороться, они для этого не созданы. Квартиру мы пару лет назад все-таки продали, разбили ее на две, но в таком захолустье, ты просто не представляешь. В принципе, оно и к лучшему, теперь мне только родители мозг выносят. Бабка с дедом, наконец, отдельно живут, и вижу я их в лучшем случае раз в месяц. И они, конечно же, включают свою вечную шарманку: "Ярославчик! Ну когда же ты станешь нормальным человеком?" Да никогда! Только им этого говорить нельзя, а то оба сразу от инфаркта скончаются. Я и так в семье белая ворона, так буду еще и извергом-убийцей! — и он громко расхохотался, прихлебывая портвейн и откидываясь на стуле.

— Да-а… Тяжело тебе, наверное, среди таких добропорядочных родственников? — даже не пытаясь подавить улыбку, поинтересовалась я, глядя, в каком вальяжно хмельном образе Ярослав развалился на стуле напротив меня, и как студенты за соседними столиками откровенно косятся на нас.

Разговаривали мы не громче остальных, да и смех наш часто тонул во взрывах общего хохота, но, с самого появления в кафе все взгляды были прикованы к Ярославу, и его лимонная шапка-ушанка была здесь ни при чем. За пару недель общения с новым другом я уже успела привыкнуть к одной его особенности — где бы он ни появлялся, все внимание было обращено на него. Всегда. Удивительно, как Яру удавалось избегать открытой агрессии окружающих — ведь большая часть ровесников, не говоря уже о людях постарше, эдакое "пижонство" воспринимали с откровенным неодобрением.

— Мне с ними? Да ни капли. Это им со мной тяжело. Я очень даже классно себя чувствую — прихожу-ухожу, когда хочу, делаю, что хочу. Им до меня и дела-то никакого, в общем, нет, они все в своей науке-культуре. Сейчас вот учеников набрали, так что дома у нас куча народу тусуется. Главное, чтобы они в комнату ко мне не пытались пробраться и вещи мои не трогали.

— Постой, как это — куча народу? Что еще за ученики? — не поняла я. Новый факт из жизни Ярослава, который он сообщил абсолютно будничным тоном, в очередной раз меня удивил.