Жила-была Хозяйка, или Дорогами иных миров

— Не-е, чел, шпионов я повидал, — покачал головой Портос, практически подписывая себе приговор. При виде денег он оживился, подгреб их к себе, быстро пересчитал пухлыми пальцами.

— Здесь больше.

— Доплата за то, чтобы ты держал свою догадливость при себе.

— Как обычно, чел, как обычно. Портос — могила, чтоб мне, падали, землю жрать.

— Ну-ну, — Павел тяжелым взглядом посмотрел на братка, и лицо того посерело, а на лбу выступили капельки пота. Ему, конечно, далеко до теневика — тот подобные фокусы одной левой проделывает, но что-то и он может.

Дверь скрипнула, и Павел с наслаждением вдохнул свежий воздух. Здесь, на окраине, в гаражном кооперативе, было тихо. Поздний час, будний день, и ряды между коробками гаражей пустовали.

В руках в пакете лежал его ответ теневику. Следить за Аней нехорошо, но коллега не оставляет ему шанса. Должен же он знать, что происходит между ними.

В гараже какое-то время было тихо, затем в углу завозился кто-то большой, шумно завздыхал, зачмокал и наконец тяжело поднялся, опираясь на стойку. Постоял, восстанавливая дыхание, высморкался, потом чуть покачиваясь, дошел до шкафчика, висящего на стене. Достал оттуда поллитровку, отпил прямо с горла.

Постепенно водка подействовала, и цветом лица Портос перестал напоминать свежего покойника. Еще пара глотков, и мужчина окончательно пришел в себя. Витиевато выругался, полез в карман, доставая мобильник.

— Напугать, значится, хотел. Сейчас обратно испуг прилетит, — и он набрал по памяти номер.

— Але, начальник, не отвлекаю?

Трубка помолчала немного, потом усталым мужским голосом предложила Портосу идти далеко и надолго. Портос визгливо хохотнул.

— Смотрю, не меняетесь, начальник. А как же любовь к людям? Без этого в вашей профессии нельзя.

— Чего тебе, Портасов? Ты по делу или поболтать?

— По делу, по делу, — заторопился Портос, — говорили, если стоящее чего будет, то… эта… амнистия Машке выйдет, так?

— Может, и выйдет, — лениво вздохнул телефон, — а может, и нет. Смотря, что у тебя там.

— Чел один. Вышел на меня сам два года назад. Дело было простое — жмурика из морга увести, ну и следы кое-какие подчистить. Жмурик этот, я слышал, прежде чем копыта двинуть, четырем ребятам Хамона путевку на тот свет обеспечил. Хамон шкурой тогда наружу вывернулся, но не нашел, кто за этим стоял. Чел этот Блеклым назвался, сказал, у них так одного героя зовут. Я спецом потом пробивал — нет такого ни в героях, ни в комиксах. Бабло по договору заплатил и пропал. А тут объявился, кое-что по мелочи купить.

— Оружие? — насторожилась трубка.

— Да нет. Прослушка, жучки, да глушилка.

— И что думаешь?

— Не из ваших, но и не из наших. Странный какой-то.

— Даже для тебя? — изумилась трубка.

Портос посопел и подтвердил:

— Даже для меня.

— Пить меньше надо, — хмыкнула трубка, — тогда и странностей тоже меньше будет. Ладно, диктуй номер. Проверим твоего чела. Но если обманул…

— Да чтоб мне, падали, землю жрать. И это, начальник, осторожней там. Меня сегодня словно под катком размазали.

Трубка выразительно хмыкнула, выражая полнейшее недоверие и отключилась.

Утром Аня банально проспала. Ее не поднял будильник и звонок Павла, не разбудил мокрый нос Вальди, тыкающийся в лицо, не подействовали голоса в коридоре. Когда девушка взглянула на часы, стрелки безжалостно показывали пол-одиннадцатого.

Аня подпрыгнула в кровати и, как была в пижаме с рисунком из желтых плюшевых медведей, выскочила из комнаты. Вихрем ворвалась на кухню.

— Ма-ам! Ой! Здрасьте.

На кухне наблюдалась мирная картина любезнейшего чаепития. Горкой высились блины, алел ягодами малины пирог, желтело в пиале грушевое варенье, а среди всего этого изыска сидел Павел и поедал блинчики, полив их сверху вареньем. Напротив с довольным видом сидела мама, меланхолично помешивая сахар в чашке с чаем.

Павел медленно повернулся, отложил блин и кивнул:

— Доброе утро, Аня. Как спалось?

Спалось-то как раз хорошо, а вот чувствовалось не очень, а главное, она — встрепанная со сна, в пижаме, без макияжа… И вообще, предупреждать надо, что теперь он, оказывается, друг семьи!

Все это за мгновение пронеслось в голове, Аня выдавила кривую улыбку и умчалась в ванную — приводить себя в порядок.

Они ехали по проспекту в сторону квартиры — ее квартиры, пусть это и не укладывалось до сих пор в сознании.

Вальди вольготно расположился на заднем сиденье, всем видом изображая полную удовлетворенность, что его взяли с собой.

— Зачем ты с ней так? — спросила Аня, нарушая повисшее в салоне молчание.

— А как ты хочешь? Чтобы она сходила с ума от беспокойства? Чтобы начала следить, подозревать и дошла в своих подозрениях до ваших органов власти?

— Это моя мать! — повысила голос Аня.

— Я знаю, и поверь, мне тоже не нравится ситуация, но по-другому никак. Ваш мир жесток, особенно к чужакам. Мы должны быть осторожны.

— Это моя мать, — повторила уже тише, вдруг с ясностью понимая, что жизнь меняется не только стремительно, но и кардинально, а самое ужасное — эти изменения касаются всего: родных, друзей, привычек и привязанностей.

Утро после попойки, пусть и вынужденной, всегда… отрезвляет.