Жила-была Хозяйка, или Дорогами иных миров

На кухне никого не наблюдалось, как и в столовой. Аня взбодрилась перспективой позавтракать в одиночестве, и скоро на плите весело шипел чайник, вкусно пахло яичницей, а в микроволновке крутился бутерброд с сыром.

Она чуть-чуть не успела насладиться завтраком.

— Уже встала? Отлично, значит, не пропустим.

Павел сунул ей в одну руку бутерброд, ухватил за вторую и потащил из кухни.

— Такого больше никогда не увидишь, — возбужденно пояснял он на ходу, но Аня все равно ничего не понимала. — Эвакуацию закончили, кое-кто все же решил уйти на побережье, так что мы даже раньше времени уложились.

Павел помедлил перед порталом в мир переселенцев, прижал девушку к себе одной рукой, прошептал:

— От меня ни на шаг, — и они оказались по ту сторону портала.

Быстрый переход — и перед Аней раскинулся знакомый пейзаж: изрезанная бухтами линия побережья, складчатые бока низких гор и голубая громада воды, угрожающе нависшая над островом. Они стояли на вершине. Солнце скользило по зеленовато-синим бокам волны, цветными пятнами виднелись внизу крыши домов, по небу плыли перистые облака, было тихо, и не верилось, что эта мирная тишина обманчива.

А затем раздался вздох, точно великан проснулся. Он эхом прокатился вдоль побережья, и волна медленно двинулась вперед. Она ползла сначала нехотя, почти неспешно, затем опустилась ниже, ускоряясь с каждым метром отвоеванной ею земли. И стал уже виден арьергард наступления: вывернутые с корнем деревья, выломанные стены, снесенные крыши, пустые лодки. Все это бурлило, перемалывалось, накатывая с неотвратимой силой.

Павел мягко потянул, увлекая за собой — обратно. И вот перед ней снова уютная кухня, на плите остывшая яичница, а перед глазами картина восставшей стихии. Нет, чойгвейцы точно сумасшедшие. Уйти из жизни таким образом? Бр-р…

— Испугалась? — Павел притянул к себе, обнял, а она замерла, ощущая, как внутри ломается равновесие, как две силы: страх за жизнь и симпатия к Павлу, начинают между собой войну.

Если полностью доверюсь Павлу, могу умереть, — думала Аня, — если возьму власть в свои руки, приструню переселенцев и стану настоящей, а не на словах Хозяйкой, останусь в одиночестве. В таких делах друзей, увы, теряешь, а любовь и подавно.

Что же выбрать? «Хозяйка» и «Павел» внутри затеяли возню, а она так и стояла, наслаждаясь теплом мужского тела, не в силах отстраниться, сделать первый шаг в сторону, пока запах горелого не вырвал из объятий.

— Ну вот, — проговорила огорченно, рассматривая то, что осталось от яичницы, а ведь точно помнила — плиту выключала. Павел мягко забрал у нее сковородку.

— Садись, сейчас новую сделаю.

Теплая кружка грела руки, впереди бежали две дороги, и надо было сделать выбор. Но сначала завтрак и… новости.

— Значит, эвакуацию закончили…

— Да, — кивнул маг, бросая ветчину на сковородку. Мясо зашипело, по кухне поплыл запах жареного, — можно приступать ко второму этапу. Наши уже подобрали отдельный остров, организуем там временный лазарет. Детей и женщин переведем в первую очередь. Хватит, намоклись.

Аня кивнула, она не возражала, действительно — хватит, и надеялась, что и Фиолетик возражать не будет.

И только в голове продолжала вертеться надоедливая мысль — о прошлом вечере Павел так и не спросил.

— Говоришь, настоящие болотники? — фиолетовая Аня ходила по берегу моря, пиная камушки. — Прям мокрые все и сопливые? Слушай, а им здесь нормально без слякоти-то будет? Не пережарятся на солнышке?

Аня внимательно посмотрела на Фиолетика, но тот вроде не издевался и говорил серьезно.

— Ладно, пусть живут, мне не жалко, только подальше отсюда. Знаешь, сырость мне не полезна.

Нет, все-таки язвит. Набрался же где-то. Надо бы обсудить, хотя… и она мысленно махнула рукой. Фиолет — не ребенок, сам разберется, что плохо, а что хорошо.

— Тогда так и договоримся, — со вздохом произнесла девушка и протянула своему двойнику коробочку. — Мне тут подарок сделали. Проверишь на сюрпризы?

— Хм, — Фиолетик повертел коробочку в руках, отщелкнул крышку, полюбовался на чистоту камней, скорчил заумное лицо и наконец произнес: — Сделаю. К вечеру заглядывай, дам ответ.

Он вдруг ухнул по пояс в песок, ввинтился еще глубже, почти исчез, но напоследок выплеснул глухо:

— Если решила забирать — забирай. Не люблю мямлей.

И пропал, на этот раз окончательно.

Легко сказать — забирай, — ворчала себе под нос Аня, идя по берегу, — а если его родители в благодарность пообедать решат, причем мною?

Драконенок обрадованно скакал навстречу. Он уже совсем поправился, лишь крылья не затянулись до конца. Аня протянула кусок мяса, предусмотрительно захваченный с собой. Малыш, смешно похрюкивая, принялся за угощение.

Что делать? — думала Аня, разглядывая питомца. — Не оставлять же его здесь? Сейчас маленький, безобидный, хотя зубы уже ого-го какие, а вырастет — и как такого прокормить?

— Ладно, горе мое, пошли домой, — она поманила звереныша, и тот послушно взобрался на ожидавший все это время девушку лист.

Глава двадцать первая