Жила была Жила

Однажды прогуливаясь ночью по монастырскому кладбищу, я провалилась в какую-то яму, к счастью близнецы быстро меня отыскали. Каково же было наше удивление, когда мы обнаружили, что это не просто яма, а начало длинного подземного коридора, ведущего в небольшую библиотеку. Мы были шокированы, что наставники прячут столько книг практической магии в каком-то подвале, ведь с помощью этих книг мы могли со временем стать превосходными чародеями. Интуиция подсказала нам, что лучше оставить в секрете нашу находку и не зря. Мы часто стали бегать в подземную библиотеку, она стала для нас вторым домом, наставники и монахини постоянно поражались, куда мы пропадаем. Однажды листая очередную книгу, я нашла пожелтевшую от древности записку:

«Жила убита, наше последнее пристанище разрушено. Эти книги все, что мне удалось спасти, я знаю, что поплачусь за это, но я обязан спасти магию, тайная библиотека моя последняя надежда.

Легалар»

Кто такой Легалар, и о чем говориться в записке мы так и не поняли, но нам стало ясно, что мы не зря молчали о библиотеке. Кажется, владелец этих книг не хотел, чтобы их нашли. Какое-то время мы боялись опять туда возвращаться, но это место буквально тянуло нас к себе и мы не смогли сопротивляться. Только теперь библиотека стала не просто местом для игр, мы старались выучить хоть какие-то заклинания, учились контролировать свои силы, давалось это нелегко, я так и не преуспела в магии, хотя парочку слабых заклинаний я таки освоила.

Вспоминая прошлое, я забывала о том, что скоро я перестану существовать, что меня повесят на главной площади, и толпы горожан будут смотреть, как мое бренное тело болтается в петле. Свои последние дни я жила воспоминаниями, но порой страх брал надомной верх, он парализовал тело, заставлял волосы вставать дыбом и дрожать, в такие моменты мне казалось, что я схожу с ума. От сумасшествия меня спасал сон, я просто отключалась на какое-то время, потом опять просыпалась, и все начиналось заново. Близнецы больше не появлялись, и надежда спастись гасла с каждым мигом. Иногда мне приносили какие-то объедки, но я так и не вычислила систематику этих подачек, так что понять, сколько мне осталось, я так и не смогла.

За время, проведенное в заточении, я тысячи раз измерила шагами свою камеру, которая на удивления была достаточно просторной. Монахини часто пугали нас с близнецами рассказами о страшных тюремных клетках королевской темницы. По их словам, здесь томились тысячи преступников, а с нижних ярусов доносились стоны и крики несчастных которых пытали безжалостные сотрудники дознавательной службы. Картины пыток и мучений монахини расписывали так красочно и умело, что до сих пор от этих воспоминаний кровь стынет в жилах. Но как оказалось, ничего подобного здесь нет. Казалось, что в темнице кроме меня никого нет. Здесь царила такая леденящая душу тишина, что лучше б уже сутками кричали люди под пытками.

Какое-то время, позабыв о своей скорой смерти, я даже рассуждала о том, где же все заключенные.  Выплачивать налоги с каждым годом становилось все сложнее, а неурожай последних двух лет и вовсе подкосил финансовое состояние жителей Панориана. Всех должников толпами свозили в темницу. Помимо обедневших селян городская стража буквально каждый день торжественно сообщала о задержании очередной банды, которых в последнее время из-за, все той же, бедности, развелось пруд пруди. Но казни, не смотря на  огромную к ним любовь королевы, происходили редко. По поводу того, куда деваются заключенные, у меня созрело две идеи. Первая – стражники, сами живущие на грани бедности, отпускали всех задержанных, что весьма вероятно. Народ Панориана, лишался рассудка лишь тог, когда речь заходила о королеве, а во всем остальном абсолютно не отличался от адекватных, здравомыслящих людей.  И даже обычным стражникам было понятно, что такое массовое уничтожение людей ни к чему хорошему не приведет. Вторая идея заключалась в том, что казни устраивались только для королевы и придворных, один раз близнецы упоминали о чем-то подобном, но осознав, что сболтнули лишнего, закрыли тему и больше никогда к ней не возвращались. Я тогда еще ужасно обиделась, что они не доверяют мне и боятся, что я смогу разболтать их тайны. И видимо не зря ребята боялись. Язык мой, враг мой. Будь я хоть чуточку умнее, не сидела бы в темнице, ожидая казни. С этими мыслями я снова погрузилась в сон.