Жила

П а ш а. Ага, а ты заставишь меня на крышу залезть или лягушкой на болоте квакать.

М а ш а. Могу, но мое желание другое будет.

П а ш а. А ты скажи.

М а ш а. Потом и узнаешь. Я ведь тебя не спрашиваю, чего ты потребуешь, если я проиграю.

Д е д. Не по нраву мне эта ваша затея...

М а ш а. Все ништяк, дедуль. Короче, Павлик, по рукам?

П а ш а. Хорошо, по рукам. /Протягивает ей руку/.

М а ш а. /Пожимает его руку/. Разбивайте, Д е д М и ш а.

Д е д. /Разбивает неохотно/. Я тебя предупредил, а там дале сама гляди. Я уж понял, чего ты загадать решила. /Выразительно смотрит на Пашу, тот смущается, краснеет, отводит глаза/. Только добра от своей затеи не жди. Точно говорю.

М а ш а. /Решительно/.Ха, напугали пьяного ежика. За меня не переживайте, ничего не случится. Мука, молоко есть? Масла немного, сковородка.

Д е д. Как скажешь. Счас принесу. /Уходит в дом/.

П а ш а. Может, передумаешь?

М а ш а. Плохо ты меня, Павлик, знаешь. Я от своего никогда не отступлюсь. Да и не верю я во всех этих банниц, домовых и прочую нечистую силу.

/Со стороны бани доносится шум, завывание, побрякивание тазов/.

П а ш а. Слышишь?

М а ш а. То дед специально пугает. Тоже мне, шутник. Сказки все это.

П а ш а. Нет, М а ш а. Сказки просто так из ничего не берутся. В них запрет есть, чего можно делать, а чего нельзя. Понимаешь, нельзя переступать черту...

М а ш а. Это какую черту. /Оглядывается, разводит руками/. Не вижу.

П а ш а. У каждого народа есть свои запреты: нельзя в огонь плевать, человека вперед ногами выносить, зеркала занавешивают, когда покойник в доме...

М а ш а. Ага, ты еще про черную кошку вспомни, про пустые ведра.

П а ш а. Не надо суеверия с обрядами путать. То разные вещи...

М а ш а. /Насмешливо/. Философ ты наш! А знаешь, таким рассудительным ты мне даже больше нравишься. Есть в тебе что-то..../ Не находит нужного слова/.

Д е д. /Появляется во дворе с большой сковородой, баночкой с маслом, миской, подает Маше/. Вот, дочка, все что просила. Может, отложишь затею свою?

М а ш а. /Принимает от него все принесенное/. А вот и нет. Чай ставьте, скоро блины будут как раз и поужинаем. /Скрывается в бане/.

П а ш а. Я тут побуду, а вдруг чего...

Д е д. Нет, милок, айда в дом. Ты ей теперича ничем не поможешь.

/ Уходят в дом. Слышен тяжелый раскат грома и по небу скользит черная тень, из бани доносится негромкое завывание, как свистит ветер в печной трубе/.

Картина 5.

Небольшая плохо освещенная деревенская банька с закопченными стенами. Под самым потолком полок, на нем несколько тазов, мочалки, старые веники. У самого входа печка-каменка, у стены лавка, бак с водой Маша возится у растопленной печки, калит сковородку, размешивает муку. Вдруг что-то брякнуло и засопело, заворочалось в дальнем углу.

М а ш а. /Вздрогнув/. Ой! Кто это? /Чуть подождав/. Есть тут кто? Эй, Пашка, хватит шутить, выходи./Молчание/. Показалось? Ладно, поглядим, что дальше будет. /Наливает на сковородку приготовленный раствор, слышно шипение поджаривающегося блина и тут же чей-то голос, невидимый для зрителя громко шамкая, произносит/.

Б а н н и ц а. Вкушно-то как! Ням-ням, тям-ням. Жрать хочу.

М а ш а. Павлик, ты? Хватит дурить, выходи. /Идет к двери, но чья-то большая тень преграждает ей дорогу/. Кто это?!

Б а н н и ц а. Я-а-а... Шопрела вся как жрать хотца.

М а ш а. /Хватает в руку кочергу/. Чего надо?

Б а н н и ц а. Кусать, кусать хотца. Сто лет и крошки во рту не было. Одну воду пью, парком закусываю. Дай покусать, дай, а то худо будет.

М а ш а. Где ты есть, покажись.

Б а н н и ц а. /Показывается огромная голова с выпученными глазами, огромным ртом, из которого свешивается язык/. Вот она я.... А ты кто будешь?

М а ш а. Кто я? Кто я? /Хочет назвать свое имя, но останавливается на полуслове/. Прохожая я. Замерзла и зашла в баньку погреться. Помешала? Сейчас уйду, мешать не стану. /Направляется к двери, но ее останавливает лохматая большущая лапа, не пускает/.

Б а н н и ц а. Постой. А кто мне жрать даст? Голодная я.

М а ш а. /Пытается ударить кочергой по лапе, но кочерга вылетает из ее руки/. Вот навязалась на мою голову. Чего же хозяин столько лет тебя не кормил?

Б а н н и ц а. Извести меня хочет, голодом морит. Вредный он.

М а ш а. Верно, не вредней тебя. А если накормлю, то отпустишь?

Б а н н и ц а. Вот ежели наемся, то может и отпущу. Но коль мало будет, то пеняй на себя - придушу.

М а ш а. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, приплыли, называется. Чего же мне с тобой делать? Так и быть, держи блин. /Кидает в рот баннице/.

Б а н н и ц а. Ешо! Ешо давай. Жрать хочу.

М а ш а. Да ты так все мои блины слопаешь и точно, за меня примешься. Ну-ка, на, спробуй. /Кидает ей в пасть веник/.

Б а н н и ц а. Тьфу, не вкусно. /Выплевывает/. Блин хочу.

М а ш а. Что же мне с тобой сделать? А все одно обдурю./Продолжает печь блины и складывать на тарелку, которую спрятала под лавку/.

Б а н н и ц а. Ой, хорошая девка. Как тебя зовут?

М а ш а. Да забыла.

Б а н н и ц а. Хорошее имя. А меня все матушкой Ротозеихой кличут. Тебе нравится?

М а ш а. Да ничего, тебе, мать, подходит.

Б а н н и ц а. Скоро поспеет? Совсем ждать не могу.