Жильбер Ромм и Павел Строганов

Результатом многолетней и кропотливой работы великого князя Николая Михайловича по сбору документов стала опубликованная им в 1903 г. трехтомная биография П.А.Строганова. Это сочинение, два года спустя переизданное во Франции с предисловием одного из крупнейших историков того времени – Ф. Масона[66], стало вторым, после книги де Виссака, классическим трудом для историографии темы.

Специфика предмета исследования побудила автора уделить гораздо больше внимания истории взаимоотношений П.А. Строганова с его учителем, нежели это сделал де Виссак. Опираясь на архивные документы, великий князь Николай Михайлович проанализировал «педагогический идеал» Ромма, а именно особенности применявшейся тем методики обучения и воспитания, эффективность которой историк оценил весьма высоко: «Как воспитателю Ромму удалось сделать из вверенного ему ребенка человека и патриота»[67]. В то же время исследователь противопоставлял предреволюционную деятельность Ромма его революционной активности, считая последнюю «печальной аберрацией», едва ли поддающейся разумному объяснению[68]. «Я провожу строгую грань между занятиями Ромма и его исполнением своих обязанностей, – писал великий князь, – до выезда из Швейцарии видна определенная система и добросовестное отношение к долгу воспитателя, после – все разом было забыто. Вся воздержанность Ромма, его стоицизм, любовь к естественным наукам и математике – все это исчезло, и перед нами обнаружился новый Ромм, в особенной оболочке, дотоле неизвестной»[69].

Утверждая, что «перевоплощение» Ромма во время революции носило абсолютный характер и никак не было связано с его предыдущей жизнью, автор подчеркивал, что принципы, на которых строилось образование и воспитание Павла Строганова, не имели ничего общего с якобинскими идеями, составившими в дальнейшем кредо его учителя. Напротив, предшествующее воспитание обеспечило юношу иммунитетом против революционной «заразы»: «Беспристрастная оценка должна отдать должное и Ромму как наставнику, сумевшему вселить в своем воспитаннике такие чувства долга к своему родителю и любовь к родине, которые оказались сильнее мимолетных увлечений, созданных революционной обстановкой жизни в Париже»[70]. Правда, подобная трактовка идейной эволюции Ромма, как, впрочем, и его ученика, не выглядит достаточно убедительной, поскольку не опирается на анализ их общественно-политических представлений в предреволюционный период.

Явно недостаточно внимания автор монографии уделил и той интеллектуальной среде, в которой вращались его герои и которая не могла не повлиять на их мировоззрение. История их путешествий также была изложена лишь в самых общих чертах, причем с серьезными неточностями в датировке отдельных событий.

Однако основная ценность книги Николая Михайловича состояла не столько в авторском тексте, на который приходится лишь одна шестая часть ее объема, сколько в публикации источников на языках оригинала, занимающей два с половиной тома из трех. В частности, половина первого тома отведена корреспонденции из архива Ромма, которую приобрели во Франции автор монографии и А.Б. Лобанов-Ростовский, а также находившимся в России еще с ХVIII в. и теперь впервые вводимым в научный оборот письмам Ромма и его ученика старому графу А.С. Строганову. И хотя эти 98(!) документов, помещенных в Приложении к первому тому, составляли лишь малую толику от всей массы источников, имевшихся в распоряжении великого князя, в дальнейшем именно они послужили основой для целого ряда работ о Ж. Ромме и П.А. Строганове.

Впрочем, в последующие за выходом книги 30–35 лет в историографии темы наступил серьезный спад, вызванный причинами далеко не научного характера. Концентрация в одном месте подавляющего большинства источников могла бы в обычной ситуации значительно облегчить работу исследователей, но в условиях происшедшей в России революции она имела прямо противоположный результат. Великий князь Николай Михайлович был арестован большевиками и в 1919 г. как член императорской фамилии расстрелян, после чего его архив, куда входил и фонд бумаг Ромма, почти на 20 лет выпал из поля зрения ученых, причем не только зарубежных, но и российских. В 1935 г. Марк Алданов завершил свой очерк «Юность Павла Строганова» меланхоличной констатацией: «Бумаги Ромма через столетие приобрел великий князь Николай Михайлович. Он успел напечатать лишь небольшую часть этих бумаг. Где они находятся в настоящее время, я не знаю»[71].