Жилбос. Девушка из будущего

– Что ж, – рассудил я, глядя на экран монитора, – любой начальник, в какие бы либеральные одежды он не рядился, прежде всего консерватор, а это значит, что немаловажное значение в формировании его обо мне мнения, будут играть мои родословные корни, со своими истоками. – Здесь я задумался над своей формулировкой первоочередных задач. И не увидев для себя разночтений и перекосов в надуманность, на которые я такой мастер, перешёл к детализации поставленной перед собой задачи, где и пошли свои вопросы: И с чего начать? Как глубоко копать? Ограничиться ли только сухой констатацией фактов, или же в неоднозначно трактуемых случаях, где мой прапрапредок по неизвестной линии, какой-нибудь барон, – моя не любовь к физическому труду и близость к дивану, прямо указывает на наличие в моём генеалогическом древе вот таких сановитых родственников, – не слишком разумно обошёлся с другим моим прапрапредком из другой родословной линии, капитаном гвардейцев, отправив его кормить собой рыб, развёрнуто обосновать этот его поступок, выглядящий преступным только с позиции современности. А так он вполне укладывается в рамки того времени, когда честь была в чести, и если ты называл негодяем и ничтожным человеком даже негодяя с большой буквы, то изволь отвечать за свои слова и приходи на дуэль.

А то взяли себе привычку прятаться за псевдонимами и поливать всех без разбору грязью, а когда возьмут за одно место, то плакаться, объясняя, что его не так поняли и вообще, это не утверждение, а его оценочное мнение, за которое его судить нельзя и нужно отпустить.

«Так вот, мой прапрапредок, барон Сен Жуан, а по-нашему, барон Александр Евгеньевич, когда его посмел зацепить на банкете, даже не словом, а своим вызывающим одни судороги на лице бестактным поведением, другой мой прапрапредок, капитан гвардейцев, большой весельчак и балагур, Закускин: «Барон, извольте подать мне закусить», то он не стал разбираться и выяснять, сколько капитан Закускин сегодня выпил бутылок шампанского и как он владеет шпагой, а немедленно потребовал подать себе чистые перчатки. Вот так прямо на весь зал и заявил: Подать мне чистые перчатки!

Чем немедленно вызвал брожение в умах всей собравшейся на банкете у губернатора публики, а в особенности у капитана Закускина, крайне удивившемуся такому заказу барона, своего кузена по материнской линии. – Я хоть человек и не привередливый и со своими закидонами, но перчатками закусывать, это даже слишком для меня. – Рассудил про себя капитан Закускин, закидывая в себя рюмку уже без всякой закуски.

И вот из боковых дверей все в золоте, выходит лакей с разносом, на котором лежат белоснежные перчатки и прямиком идёт к барону Александру Евгеньевичу Разумовскому, который, как стоял на одном месте рядом с одной великосветской дамой на выданье, к которой он питал нежные чувства, и не только потому, что счастливчика ждало многомиллионное наследство, то так и продолжил стоять. А ведь барон действительно был искренен в своих сердечных к ней чувствах. А всё потому, что эта великосветская дама, леди Гамильтон, была свежа, молода и крайне симпатична. И единственное, что вносило свой диссонанс во всё это её совершенство, это было то, что она никак по-нашему не изъяснялась и как общепринято в таких случаях говорить, то была ни в зуб ногой. Так что перед бароном и перед другими кандидатами на её внимание, стояла непростая задача, завладеть этим её вниманием и тем самым завоевать её сердце. Ведь никто не знает её языка, а тот высокий тип весь в чёрном, кто её привёл сюда, создаёт интригу и не раскрывает ту местность, откуда она вместе с ним прибыла, сколько бы в него развязывающей язык жидкости не вливали.

Вот и приходится барону Александру полагаться наудачу и на все свои знания иностранных языков, о которых он единственное, что знает, что они существуют и на них разговаривают те люди, которых он совершенно не понимает.

– И не была бы леди Гамильтон так пригожа и отчасти сногсшибательно красива, хоть и слегка костлява по моему досужему мнению, то я бы давно плюнул на неё. – Поглядывая из-за спины этого субъекта во всём чёрном на вздыхающую в одиночестве леди Гамильтон, барон Александр принялся строить на её счёт планы. – Но теперь это дело моей мужской чести, завоевать её. – И барон Александр полный решимости взять эту неприступную крепость, леди Гамильтон, хватает за пуговицу на рукаве этого типа в чёрном, отрывает её и прямиком направляется к леди Гамильтон, чтобы, так сказать, выразить ей для начала своё почтение.