Жилье по обману

Петя, Петр Иванович, доктор физико-математических наук, много лет работал в университете, вел научные исследования, получил несколько патентов. Лара, Лариса Сергеевна, защитила кандидатскую по теме «Философские искания Айрис Мэрдок», преподавала на филфаке, потом, правда, ушла секретарем-референтом в солидный банк – там про Айрис Мэрдок с ее исканиями никто ничего не знал, но платили гораздо больше, чем в универе. А Лика, их единственная дочь, успешно окончила факультет романо-германской филологии, три лета подряд шлифовала свой английский на Мальте, ту же Айрис Мэрдок в оригинале читала, а служит – стыдно сказать – продавщицей в магазине!

– Сколько раз тебе говорить, мама, это не магазин, а бутик! – досадливо – уже надоело объяснять – говорит сама Лика.

– Бутик! Как много в этом слове! – ехидничает Петр Иванович, доктор физико-математических наук и любитель классической русской поэзии.

– А ты, папочка, зашел бы как-нибудь да посмотрел, чего у нас много и как дорого, – язвит в ответ Лика.

Она прекрасно знает, что Петр Иванович комфортно чувствует себя только в собственном кабинете, в гулких аудиториях и еще в старых библиотеках, в окружении пыльных бумажных книг. В мире бутиков он как-то не адаптировался.

Хотя в тот магазин, где служит Лика, они с Ларисой Сергеевной однажды заходили. Как в музей!

– Почти Версаль, – сказала тогда Лара, с мраморного порога осмотрев высоченные потолки с богатой лепниной, золотистый паркет и зеркала, зеркала…

Разгуливать по сияющему паркету в уличной обуви они не рискнули, а мягких тапочек, как в музее, посетителям в бутике не предлагали. Петр Иванович и Лариса Сергеевна немного постояли на краешке ковровой дорожки, посмотрели на картины в золоченых рамах и апельсиновые деревья в кадках красного дерева, с трудом нашли в окружающем великолепии собственно одежду: она, оказывается, пряталась в глубоких нишах, красиво декорированных парчовыми и гобеленовыми полотнищами.

– «Мой дворец красив и пышен, и тенист душистый сад», – пробормотал Петр Иванович и решительно потянул супругу за порог. – Пойдем отсюда, Лара, мы тут как гунны на пороге Рима…

– Точно, – согласилась Лариса Сергеевна. – Ты гунн на пороге, а я Лара, расхитительница гробниц!

Она любила не только изысканную зарубежную литературу, но и популярное голливудское кино.

Посмеиваясь, они вышли из бутика и вынесли из него одно-единственное знание: их Лику на протяжении рабочего дня окружает дворцовая роскошь. Понятно, почему она придает такое большое значение своему внешнему виду – ей же нужно соответствовать обстановке.

– Теперь ясно, почему у девочки полгода вычитали из зарплаты за униформу, – сказал еще Петр Иванович. – Видимо, при исполнении она носит парчу, шелка и бархат. И еще эту… Как ее… Изумрудную парюру.

Тут он, конечно, снова съязвил. Об изумрудной парюре когда-то страстно мечтала Лариса Сергеевна. От мужа она мечту свою не скрывала, напротив, все уши прожужжала ему с этой парюрой, вот он и запомнил. Но, разумеется, не купил: профессорское жалованье – это только звучит солидно, на самом-то деле на университетские зарплаты по ювелирным не разгуляешься.

А Лике очень подошли бы изумруды, у нее, как у матери, глаза зеленые-зеленые…

Когда дочка была маленькой, у них с отцом сложилось что-то вроде игры – Петр Иванович цитировал стихи с упоминанием зеленых глаз, а Лика радовалась: «Это про меня написали?!»

– «Пусть он придет, я расскажу ему про девушку с зелеными глазами, про голубую утреннюю тьму, пронзенную лучами и стихами», – нараспев – ну не умел он выразительно декламировать – читал Петр Иванович Гумилева.

– Кто? Кто придет? Кому ты про меня расскажешь? – спрашивала маленькая Лика и оглядывалась.

А недавно за ужином Петр Иванович вспомнил другое, тоже гумилевское:

– «Я подумал это, глядя на твои косы – кольца огневеющей змеи, на твои зеленоватые глаза, как персидская больная бирюза»…

И взрослая Лика гневно и грубо огрызнулась:

– Сами вы больные! На всю голову! – и, бросив вилку, которой вяло ковыряла в тарелке, убежала в свою комнату.

И дверь к себе не только захлопнула, но и на защелку закрыла, чтобы больные на всю голову родители не вздумали пойти за ней следом и пристать с расспросами, в чем дело да что случилось.

Но Лариса Сергеевна и так понимала, в чем дело и что у Лики случилось. Вернее, чего у нее пока не случилось: счастливой личной жизни. Ну не прискакал еще к бутику принц на белом коне! На белых «меринах», бывало, подъезжали, но не сказать что принцы, преимущественно свинопасы какие-то, а то и попросту козлы.

– Кого ты там встретишь, Лика, в этом вашем бутике? – урезонивала дочку мать. – Увольняйся! Мы с папой попросим в университете, поработаешь для начала секретарем у кого-то из деканов, а дальше видно будет…

– И кого я, мама, встречу в этом вашем университете? – кривясь, отвечала Лика. – Студента с ветром в голове? Аспиранта с дырявыми карманами? Доцента-импотента?

– Ой, да просто нормального молодого человека с мозгами и перспективами!