Жили-были

Антицерковный, антиклерикальный фольклор являлся одним из самых действенных средств зарождавшейся революционной борьбы. Суровым гонениям в XVII веке подверглись, например, скоморохи — древнерусские бродячие актеры. Значительное место в их репертуаре занимали антипоповские сказки. Преосвященный Иона, митрополит Ростовский и Ярославский, в 1657 году в Устюжском и Усольском уездах, а также в Соль-Вычегде учинил закон крепкий: «Чтоб отнюдь скоморохов и медвежьих поводчиков не было и в гусли б и в домры, и в сурны, и в волынки, и во всякие бесовские игры не играли, и песней сатанинских не пели, и мирских людей не соблазняли…»

Но запрет и преследования начались не в XVII веке, а гораздо раньше. До нас дошли свидетельства о гонении на фольклор («от бесов рожденный») из глубины веков. Серапион, епископ Владимирский (XIII в.), в своих поучениях упрекал паству за то, что она не чтит «божественные писания», а слушает «басни человеческие».

Немало случаев преследования знает XIX век. Духовная цензура особенно была пристрастна к изданиям, в которых публиковался антирелигиозный, антицерковный фольклор. Задерживались издания, составителей вынуждали убирать из сборников «опасные и вредные» материалы, подрывающие устои помещичье- самодержавного строя, авторитет русской православной церкви. Серьезные нападки со стороны церковников претерпевали прежде всего фольклорные сборники сказок.

Известный русский филолог Александр Николаевич Афанасьев являлся составителем не только всемирно знаменитого сборника «Народные русские сказки», но и еще двух, также ставших событием в общественной, культурной и научной жизни России. Первый сборник — «Народные русские легенды, собранные А. Н. Афанасьевым. М., 1859», в котором опубликованы легендарные сказки о боге и святых. Московский митрополит Филарет в своем письме к обер-прокурору святейшего синода требовал запретить и изъять из продажи этот сборник. «К имени Христа-спасителя и святых, — писал он, — в сей книге прибавлены сказки, оскорбляющие благочестивые чувства, нравственность и приличия. Необходимо изыскать средства к охранению религии и нравственности от печатного кощунства и поругания». Так же возмущался петербургский митрополит Григорий, заявлявший, что эта «книга собрана человеком, забывшим действие совести, а издана раскольником, не ведающим бога»[7].

Другой сборник Афанасьева — «Русские заветные сказки» увидел свет за границей, в Женеве, в 1872 году. На титульном листе его стояло: «Остров Валаам. Типографским художеством монашествующей братии. Год мракобесия». Сборник этот не мог быть издан в России не только потому, что в него вошли эротические сказки, но и из-за своего антицерковного содержания. В предисловии к нему сказано: «Книга наша является (…) сборником той стороны русского народного юмора, которому до сих пор не было места в печати. При диких условиях русской цензуры, ее криво- понимания нравственности и морали книга наша тихо печаталась в той отдаленной от треволнений света обители, куда еще не проникла святотатственная рука какого бы то ни было цензора». «Отдел сказок о так называемой народом „жеребячьей породе“, — сказано далее в предисловии, — из которых пока мы приводим только небольшую часть, ярко освещает и отношения нашего мужичка к своим духовным пастырям, и верное понимание их»[8].

Собирателям приходилось иногда прибегать к хитростям, чтобы сохранить для науки, для потомков подлинность народных сказок. И. А. Худяков, издавая первый выпуск своих «Великорусских сказок» в 1860 году, под давлением цензуры в сказке под номером 27 «Работник» заменил попа на хозяина. К третьему же выпуску собиратель дал список погрешностей, в которых указал, что в этой сказке везде вместо слова «хозяин» следует читать слово «поп».

Всем известна пушкинская «Сказка о попе и о работнике его Балде», в которой поэту удалось, как никому другому, передать колорит и истинную сущность народной антипоповской сказки. Но не все знают, что, написанная в 1831 году, она увидела свет лишь после смерти поэта — в 1840 году, и то в искаженном виде. Из-за цензуры В. А. Жуковский, опубликовавший эту сказку, заменил попа на купца и дал сказке другое название. До 1882 года она именовалась так: «Сказка о купце Остолопе и работнике его Балде». Пушкин, закончив писать ее, говорил друзьям: «Это так, дома, можно, а ведь цензура не пропустит».

И оказался прав.