Жили-были…

А в те годы продолжилось: в сентябре 1949 г. родился я, а почти через семь лет появилась сестра Татьяна, Таня. Так мы называли практически месяц новорожденную. Уже привыкли, но хоть и трудно было перестраиваться, а пришлось отвыкать. Снова, без объявления войны и причин, отец поехал и записал, что родилась у них дочь Валентина. И всё это на трезвую голову. Ладно, пьян был бы, забыл, как звать-величать. Без объяснений до сих пор, и объяснений теперь уже и не будет. Да и со мной как-то получилось не так. Мне пришлось запрашивать в архиве в Тамбовской области (в Токарёвском районе) повторное свидетельство о рождении, старое свидетельство пришло в негодность, печать стала от времени неразборчивой, поэтому в нотариальной конторе не могли дать заверенную копию этого свидетельства. Запросили через Московский ЗАГС (на Таганке). Но приходит ответ, что выдать такового не могут, поскольку отсутствует в книге регистрации запись об отце. Как такое могло получиться? А мне без записи об отце — никак нельзя, потому что я наследство оформлял после его смерти. Пришлось окольными путями, через Долгопрудненский ЗАГС, в котором мы с Мариной регистрировали брак, доказывать, что документы мои подлинные. Да я и до сих пор не могу понять — причём здесь Долгопрудненский-то ЗАГС? Вероятно, потому, что в то время печать ещё читалась, поэтому доверять такому свидетельству было можно…

Долгое время мама работала в колхозе дояркой, а потом в магазине. В нашей деревне освободилось после ревизии место заведующего магазином, продавца и рабочего в едином лице. До этого продавцом работал Шемонаев Василий Сергеевич, брат моего и Мишиного крёстного, Якова Сергеевича Шемонаева. Случилось это примерно в 1957–1958 гг., ещё при жизни дедушки Васи, а он умер в декабре 1958 года. Дома посовещались (я знаю, что дедушка принимал участие в совещании), и мама предложила на это место свою кандидатуру с четырёхклассным образованием. Утвердили, и с тех пор, до пенсии и даже немного больше, мама проработала продавцом.

Тут уж ничего не скажешь. Заквасилась в ней торгашеская кровь Выгловских, от деда её, «дедка», от другого деда её, Мезина Леонтия, да и от Кудиновых, хозяйственного рода.

В работе мама была первой. Взять ли колхозные работы, трактористкой или дояркой, полевые колхозные работы и домашние. Косить — не отстанет от мужиков, на прополке — всегда впереди всех. Помню, летом, пропалываем и окучиваем картошку. Жарко. Руки уже оттяпались. А огород в те времена был большой, тридцать соток, почти половина, а то и больше, занималась под картошку. Мама только начнёт борозду, смотришь, обратно идёт. Поравняется, мою и Мишину удлинит окучиванием наполовину, сразу в две борозды, свою закончит и новой бороздой догоняет. Когда маме пошёл 81-й год, она по лестнице домой поднимается (в Узуново) и говорит:

— Вот уж какая стала, а ведь была-то — лошадь. Я такие лестницы и не видала. Что есть, что нету.

Вот так и в магазинах, где ей работать пришлось. Сначала в Красном Кусте, почти до конца 1962 г., потом в деревне Яковлевское, куда мы переехали, потом — в селе Узуново, в разных магазинах. Не знаю, как сейчас, но в то время был план. На всё. На урожай зерновых, на поголовье скота, на запуск очередного космического спутника к государственному празднику, на число задержаний правонарушителей, а также и на товарооборот в магазине.

Установили, например, тебе план на выручку в размере 1000 рублей в месяц. Ты перевыполнил его на сто рублей, премию получил, но на следующий месяц тебе план будет уже 1100 рублей и так далее. Да ещё были и такие, так называемые социалистические обязательства при том же социалистическом соревновании с присвоением перевыполнившему план почётного звания «Ударник коммунистического труда». Помимо плана ты был обязан перевыполнить его на столько-то. Премии за это не будет, поскольку ты сам, добровольно, при всех, на собрании… План в магазинах мама перевыполняла всегда. Сама ездила за товаром, отбирала тот, что заказывали покупатели и тот, что пользовался спросом, заказывала, требовала. А в результате — отношение к ней других продавцов было не очень дружелюбное. С них ведь тоже, по примеру, требовать стали.

Агония с планом в нашей стране всегда заканчивалась его перевыполнением, да ещё досрочным: «Пятилетку — в четыре года!» Этими словами в кавычках сказано всё. Тому, кто планировал, немедленно надо было оторвать голову: человек этот уже планировал перевыполнение плана. Абсурд какой-то. Но с этим абсурдом жили, в ладошки хлопали: «Одобрям-с!», — поминая недалёкие сталинские времена, да и близкие хрущёвские, брежневские и прочие последующие, уложенные штабелями на Красной площади. А на деле, известно, что план практически никогда не выполнялся в государстве, тем более и не перевыполнялся, потому и дошли с этими перевыполнениями до сегодняшнего процветания. Он выполнялся и перевыполнялся только приписками.