«Жили-были в Москве…»: Лермонтов, Гоголь, Чехов и Толстой

Если бы я был на Кавказе, я бы спровадил его; там есть такие дела, что можно послать, да, вынувши часы, считать, через сколько времени посланного не будет в живых. И было бы законным порядком. Уж у меня бы он не отделался. Можно позволить убить всякого другого человека, будь он вельможа и знатный; таких завтра будет много, а этих людей не скоро дождешься!» Тем временем бабушка выбрала для внука и учебное заведение, где он должен был получить полноценное для своего возраста и положения образование (в Тарханах его учили домашние учителя). Таким учебным заведением стал Благородный пансион при Московском Императорском университете. Его порекомендовала Арсеньевой Елизавета Петровна Мещеринова, один из сыновей которой уже учился в нем начиная с 1824 года. Кроме того, и некоторые представители семьи Столыпиных когда-то также учились в стенах пансиона, например, уже упомянутый нами Дмитрий Алексеевич Столыпин, окончивший его с золотой медалью.

К поступлению в пансион надобно было готовиться, для чего нужен был преподаватель, лучше если из самого пансиона.

И такой человек нашелся. Им оказался Алексей Зиновьевич Зиновьев, надзиратель и преподаватель русского и латинского языков в пансионе, переводчик, автор трудов по педагогике и теории словесности. Он сам и рассказал о знакомстве с Лермонтовым:

«Бывши с 1826 до 1830 год в очень близких отношениях к Лермонтову, считаю обязанностью сообщить о нем несколько сведений, относящихся к этому периоду, и вообще о раннем развитии его самостоятельного и твердого характера. В это время я, окончивши магистерский экзамен в Московском университете, служил учителем и надзирателем в Университетском благородном пансионе, для поступления в который бабушка М.Ю. Лермонтова, Елизавета Алексеевна Арсеньева, привезла его в Москву. Осенью 1826 года я, по рекомендации Елизаветы Петровны Мещериновой, близкого друга и, кажется, дальней родственницы Арсеньевой, приглашен был давать уроки, и мне же поручено было пригласить других учителей двенадцатилетнему ее внуку. Этим не ограничивалась доверенность почтенной старушки; она на меня же возложила обязанность следить за учением юноши, когда он поступил через год прямо в четвертый класс Университетского пансиона полупансионером, ибо нежно и страстно любившая своего внука бабушка ни за что не хотела с ним надолго расставаться… В доме Елизаветы Алексеевны все было рассчитано для пользы и удовольствия ее внука. Круг ее ограничивался преимущественно одними родственниками, и если в день именин или рождения Миши собиралось веселое общество, то хозяйка хранила грустную задумчивость и любила говорить лишь о своем Мише, радовалась лишь его успехами. И было чем радоваться».

Учитель Лермонтова Алексей Зиновьевич Зиновьев

Миша, однако, со свойственным ему юношеским максимализмом обличал своего домашнего учителя: «Зачем вы его наняли учить меня? Он ничего не знает». Это свое мнение (по словам П.П. Шан-Гирея) Лермонтов не раз высказывал Елизавете Алексеевне.

Тем не менее Зиновьев много дал Лермонтову, ведь, по сути, это был первый серьезный московский наставник Мишеля. Он очень много знал, был хорошо эрудирован, подкован во многих вопросах. Приходя к Лермонтовым на Поварскую, он не только много чего рассказывал своему ученику, но и открывал доселе неизвестное ему, обращая внимание на произведения Пушкина, Державина, Крылова, Жуковского, Шекспира, Гёте, Шиллера…

На Поварской Лермонтов занимался и с другими учителями, готовившими его к поступлению в пансион по арифметике и алгебре, латинской этимологии и русскому синтаксису, древней и всеобщей истории, географии. Учился он и музыке, игре на фортепьяно и скрипке.

Был и еще один преподаватель, учивший Лермонтова рисованию, – А.С. Солоницкий. О нем он упоминает в своем письме к М.А. Шан-Гирею из Москвы в Апалиху: «Я в русской грамматике учу синтаксис и… мне дают сочинять… в географии я учу математическую; по небесному глобусу градусы планеты, ход их и пр… прежнее учение истории мне очень помогло. Заставьте, пожалуйста, Екима рисовать контуры, мой учитель говорит, что я еще буду их рисовать с полгода, но я лучше стал рисовать, однако ж мне запрещено рисовать свое…» Одним словом, бабушка прекрасно приготовила внука к пансиону, сделав из него достаточно хорошо образованного для своих лет юношу. Летом 1828 года Лермонтовы уехали в Тарханы, отдохнуть от учений, от московской суеты, к августу уже вернулись. Внук сильно повзрослел: «В Мишеле нашел я большую перемену, он был уже не дитя, ему минуло 14 лет; он учился прилежно», – вспоминал Аким Шан-Гирей.

«Шалун был отдан в модный пансион»

1 сентября 1828 года «Михайлу Лермантова» – как свидетельствуют архивные документы – зачислили в пансион, в стенах которого ему суждено было пробыть по 16 апреля 1830 года.