Жили старик со старухой. Сборник

Володька остановился, вычищая о траву ногу. Он наступил, не заметив, в то, что оставили после себя деревенские дворняжки. Любитель чистоты и порядка, он громко рассказывал всей улице всё, что знал о собаках и их хозяевах, особенно не вникая, слушают его или нет.

Собаки не заставили себя ждать. По переулку неслась целая свора с громким лаем. Впереди бежала сучка, выбирая только ей ведомую дорогу, а стая неслась за ней. Ближе к сучке находились огромные псы, а дальше те, что помельче, то ли ростом не вышли, то ли порода такая дворовая уродилась, но лаяли громче всех как раз те псы, что не вышли ростом.

Косясь на Володьку и на пробегающую свору, подошла к женщинам Фроська, которую соседи знали, как большую любительницу посплетничать.

– Что нового? – спросила она, обращаясь сразу ко всем.

– А что нового? Кто в магазин, а кто из магазина, вот и все новости, – ответила Пелагея Никандровна.

– Ты, Пелагея, опять в новом пальте.

– Какое новое? Я его уже лет десять ношу.

– А с виду, как новое, – не сдавалась Фроська, удручённая своим неудачным комплиментом, – В магазин у школы опять товар завезли, – добавила она, чтобы исправить возникшее недоразумение.

– Я утром была, не было свежего товара, – сказала Семёновна.

– Утром не было, а сейчас пришли баржи, их разгружают и сразу везут всё в магазин.

Кошкин, наконец, очистил ногу и направился дальше, окликая за сто метров, вынырнувшего из подъезда соседа. Не услышать его было трудно:

– Никола, пойдём выпьем, сегодня Вовка гуляет!

Видно было, что мужик всматривался в людей на дороге, потом нырнул обратно в подъезд – на таком расстоянии отвечать не имело смысла.

– О, наши поднялись в воздух! – увидев взлетающий самолёт, громко возвестил Вовка. Говорил он это сразу всем и никому в отдельности, надеясь, что с ним кто-нибудь заговорит и захочет пойти вместе с ним выпить. Видя, что никто на него не обращает внимания, Вовка засеменил к своему дому.

Фроська продолжила:

– А в центре арбузы дают, – подумав, добавила, – с нитратами.

– Ты-то откуль знашь, что с нитратами?

– А где же ты видела в наше время арбузы без нитратов? – сразу взвинтилась Фроська.

– Не все же арбузы с нитратами, – продолжала спорить Семёновна, – Есть, наверно, и без нитратов, только нам их не привозят.

– Ну, я пойду, – сказала Пелагея Никандровна.

– Подожди, расскажи лучше, живёт Вовка Слесаренко со своей или не живёт?

– А чего им не жить, живут.

– Говорят, они разводиться хотели?

– Да мало ли что говорят. Послушать, так уже всех развели и снова свели обратно.

– Ну, не скажи! – воскликнула Фроська, – Вон, молодые Голубцовы сразу после свадьбы развелись. Говорят, они и сходиться не хотели, родители заставили.

– А кто их знат! – воскликнула Пелагея Никандровна. – Видишь, идёт бородатый? Этот уже раз семь женат. Никак не может выбрать себе жёнку по душе, а они глупые всё равно к нему липнут, и не какие-нибудь, а молодяшки бестолковы.

– Потому и липнут, что глупые, – уверенно подытожила Фроська.

Бородатый, тем временем, поравнялся с соседками:

– Никандровна, дай двести рублей на пиво.

– Я же тебе два дня назад давала.

– Два дня назад я и пиво выпил, а теперь надо снова.

– Иди своей дорогой.

– Никандровна, нехорошо так делать. Ты же знаешь, что я всегда отдаю.

– Нет у меня денег.

– Фрося, дай полтинник.

– Я что, на тебя работаю? У тебя жён много, у них и спрашивай.

– Сейчас я холостой. Вот женюсь на тебе, тогда и спрашивать не буду.

– Чем же ты жениться будешь? У тебя давно стопроцентный износ!

– Это как сказать! Сейчас я тебя ещё не полюбил, а дашь взаймы, может и полюблю.

– Иди своей дорогой, не мешай женщинам.

Галина Семёновна, не вступавшая в разговор, начала зевать. Ей стало скучно оттого, что внимание уделяли не ей, а постороннему человеку. Она, привыкшая общаться с мужчинами, причём не имело значения, женатые они или холостые, привыкла к вниманию к своей персоне, а сейчас этот бородатый отвлёк от неё всё внимание.

Бородатый не сдавался:

– Гляди, как я вам помешал! Наверно уже всё обсудили: кто женился, кто развёлся, а кто умер, царство ему небесное.

– Тебя-то, небось, не уколотишь, никак копыта не откинешь, попрошайка!

– Но-но, только без оскорблений, я никого не оскорбил, а попросил денег, так взаймы и вежливо, даже жениться предлагаю.

– Иди же ты, наконец, стонота!

Мужик ушёл. Галина Семёновна тут же перевела разговор в нужное русло.

– Вон Дашка Чувихина развелась с мужем, а теперь по ночам водит к себе мужиков.

– Ты-то откуль всё знашь? – спросила Пелагея Никандровна.

– Есть соседи, которые всё знают. По ночам диван скрипит, а ребёнок кажну ночь падает на пол, а потом ревёт. А утром в пять часов, как по расписанию, ночные гости из подъезда выскакивают. Того не понимает, что соседи в это время уже встают и всё видят.

– Молодая, вот и бесится!

– Это, конечно, её дело, если бы не страдал ребёнок. А так, что из него вырастет, при такой-то мамаше?

Ответить никто не успел. Лошадка, погоняемая возчиком, лениво бежала по дороге.

– Эй, бабы, навоз не нужен?

– А на кой он нам твой навоз?

– Огород удобрять. Берите, пока я добрый.