Жилой комплекс «Курицын»

Пятница неумолимо приближалась. Мэр наверняка уже провёл со своей свитой совещание по поводу того, как хорошенько нагнуть нерадивого застройщика. И непременно показать потом по телевизору. Лично проверил плёнку в камерах и напомнил оператору зарядить батарейки. Такие картины рисовались Саше. Последнюю ночь он провёл, выдумывая эффектные заготовки на ответы зажравшемуся чиновнику.

– Если начнёт залупаться, я ему быстро скажу: «Знаешь что? Дураку и начальнику половину работы не показывают!». «Мы тут перед тобой траву красить не собираемся!», «Не забывай, на чьи налоги живёшь!».

– Ты будешь спать? – спросила Сашу Таня в четвёртом часу утра. – Сопишь, ворочаешься – иди на пол, надоел уже.

– А я тут подумал! – Филипп вошёл в бытовку в замечательном настроении, будто холод его не брал. – Хорошо, что мэр едет! Хоть порядок навели. За день убрали столько, сколько за полгода не смогли. Теперь знаем, чего Автоном Викторинович больше всего боится!

Тут Фил заметил, что Ямов, во-первых, присутствует, а во-вторых, вырядился писаным красавцем. На нём было строгое пальто, которое, судя по кинокомедиям, носят эксгибиционисты. На ручках кожаные перчатки, а на шее гриффиндоровский шарф. В придачу ко всему голову Ямова украшала стрижка, как у Ким Чен Ына. По прикидкам Филиппа требовался как минимум час, чтобы всё это обшутить и ничего не забыть.

– Автоном Викторинович, зачем ты сделал такую дурацкую причёску? – начал он сверху. – Есть же и другие дурацкие причёски!

Ямов молчал, все улыбались, и только Саша примирительно начал:

– Да ладно тебе, Фил…

– Посмотрите, как нахохлился! – не унимался Фил.

– Есть замечания по дому? – Саша переводил разговор на деловую тему, но как-то лениво, и Филипп, чувствуя конъюнктуру, продолжал, оставляя между шутками паузы для смеха:

– Знаете, как бывает, когда человек нахохлится для важности? Это совсем не похоже на то, как хохлятся от холода, хоть и называется одинаково… И заметьте, одновременно нахохлиться и для важности, и от холода невозможно. Только одно из двух.

Все в бытовке засмеялись, потому что Филипп попал в точку.

– Смотрите, смотрите, он перехохлился! – перекрикивая смех, продолжал Фил. И правда, Ямов растерял важность и выглядел теперь как воробей.

На самом кончике смеха, как полагается в хорошем стендапе, Филипп снова вышел на сцену, выпрямился и произнёс голосом, полным драматического пафоса:

– А если серьёзно… – и заслужил новую овацию.

– Ладно, ладно, – вступился Саша. Ямова пора было спасать. – Есть что по делу?

– А по делу я предлагаю не показывать мэру Ямова. Там телевидение, камеры… Высокий репутационный риск, если вы понимаете, о чём я.

Во двор под окошком бытовки заехал представительский микроавтобус. Коллеги расхватали каски и высыпали на улицу. Ямову каски не досталось.

Мэр вышел из машины, поправляя галстук и манжеты, как это умеют делать высокие чиновники. Сразу было видно – приехала власть. Ветер стоял такой, что, дуя в спину, подхватывал под руки. Плащ на заду у мэра облепил его чиновничью фигуру фалдами, отчего мэр стал похож на сутулую старуху. Навстречу ему, превозмогая ветер, вопреки установкам первым двинулся Ямов. Он ничего не мог с собой поделать, его вели номенклатурные инстинкты. Друзья пошли следом. Все нахохлились от холода.

Бывает, придёте вы на стройку, а добряк Ральф, виляя боками, вылезает из конуры. Уши его сложены и дрожат, а хвост выписывает восьмёрки. Он будет рад угощению, а если нет угощения, то всё равно будет рад. Он подставит свои бока под ваши ладони, и вы добродушно погладите его. Он притащит кусок кирпича, и вы, поняв его нетерпеливый танец, зашвырнёте этот обломок куда подальше, а он лихо бросится за ним и гордо принесёт назад. Вы потреплете его по ушам и скажете: «Хороший мальчик, хороший!», а в голову уже приходит мысль, что пора бы от него как-то отделаться. Затем он вдруг скрючится и вопьётся зубами в собственный пах, будет осатанело лязгать зубами в кудлатой шерсти и потеряет к вам интерес. А вы стоите с растопыренной ладонью, прикидывая, где бы на этой стройке помыть руки, и желательно с мылом. Вот примерно таким Ральфом сейчас сделался Ямов.

– О! Знакомые всё лица! – воскликнул мэр, и заискивающая улыбка Ямова сделалась настолько широкой, что Фил, стоявший за его спиной, увидел уголки ямовских губ, стремящиеся сойтись на затылке.

В этот миг мэр, обманув ожидания присутствующих, протянул руку изумлённому Саше, словно знал его со школы, а Ямова будто вовсе не заметил. Все так и разинули рты, а Попов шире всех. Возникшую паузу прервал сам мэр:

– Ну, давайте скорее в дом!

Саша протянул мэру каску, которую заранее спрятал, чтобы она не досталась Ямову. Мэр умело надел её. Даже не понадобилось объяснять, как она регулируется.

Опасения насчёт того, что власть будет плохо себя вести, не оправдались. Мэр совершенно по-детски любопытствовал, задавал незамысловатые вопросы и вообще выказывал расположение.

– А сколько квартир в вашем доме?

– Не меньше сорока! – рапортовал Ямов.

– Тридцать две, – поправлял Саша.

– Какая интересная дверь тут у вас, – удивлялся мэр.