Жильцы

Сначала она была страшно расстроена тем, как развернулись события. Она-то надеялась, что ее жизнь теперь пойдет более гладко, более предсказуемо, чем шла дотоле. «То, что Вилли сделал тебе физически, это дело десятое, и, полагаю, я не должна винить себя за это. То есть не должна винить себя за то, что не сказала ему сама, что мы собираемся пожениться, а это сделал ты. Но я виновата, и очень даже виновата в том, что случилось с твоей книгой. Я страшно мучаюсь». Какое-то время она была унылой, подавленной, просыпалась в четыре утра и часами лежала без сна, пересматривая свою жизнь, а потом вновь засыпала и вставала поздно. Она прекрасно понимает, говорила она, какие чувства вызвала у Гарри гибель его рукописи и почему он сейчас так спешит воссоздать черновик. Она с самого начала угадала его характер; Вилли сказал ей, что книга для Гарри все равно что жена. Она сказала, что любит его и, будет терпеливо ждать.

Лессер был благодарен ей. Работая теперь по ночам, он виделся с ней лишь по уик-эндам. В субботу днем, уложив в сумку бритвенные принадлежности и смену белья, он перебирался к Айрин и оставался у нее до воскресного вечера, а затем, после ужина, шел пешком через город к Третьей авеню и садился в автобус, идущий к его дому. Айрин, как правило, не жаловалась, когда он уходил, — так похоже на жизнь, какой она до недавних пор жила с Вилли, говорила она с иронической усмешкой. Но вот в один из таких воскресных дней, когда он бросал в сумку бритвенные принадлежности, Айрин вдруг раздраженно сказала: — Право, Гарри, ты только и знаешь, что просиживаешь жопу за своей книгой. А когда приходишь ко мне, просиживаешь жопу за чтением.

— Ну не с тобой в постели.

— У тебя все расписано. Ты работаешь, читаешь, отводишь время полежать со мной, а потом уходишь домой. А как же я? Тогда и трахай свою книгу - сколько времени сэкономишь.

— Книгу можно написать, только если не расстаешься с ней. Я читаю у тебя детективы, чтобы отключиться, но стоит мне взять в руки книгу, как мысли возвращаются к собственному роману. Это не моя вина.

— А я и не говорю, что ты в чем-то виноват. Я сама не уверена в том, что говорю, совсем запуталась. — Она вздохнула и провела по лицу тыльной стороной ладони. — Я понимаю, Гарри, честное слово. Прости, что я такая нетерпеливая.

Они крепко обнялись. Он сказал, что зайдет к ней завтра. Она кивнула, глаза у нее были сухие.

В автобусе Лессера вдруг охватили сомнения: так ли значительна его новая книга, как он о ней думал в последнее время? Однако, когда он приехал домой и перелистал наиболее удачные страницы, написанные на прошлой неделе, роман вновь обрел в его воображении масштабность и смысл.

Лессер сел за стол и начал писать любовное письмо Айрин. Вспоминая начальную пору своей любви к ней, он пытался не кривя душой объяснить, что, хотя его чувство сейчас стало не таким сильным — жизнь течет, изменяется, от постоянства встреч желание идет на убыль, к тому же он ни на минуту не может забыть о работе, — он действительно любит ее и нуждается в ее любви. Опустив письмо в почтовый ящик, он вспомнил, что написал почти такое же на прошлой неделе.

Айрин же была прелестна как никогда. Она ходила в коричневых облегающих сапожках, закрепленных на икрах ремешками с золотыми пряжками, или в красных замшевых, зашнурованных черными шнурками, со своей особой грацией ступая носками внутрь. Она носила плотные короткие дорогие юбки, украшенные вышивкой блузки, а шерстяные шапочки на ней казались экзотическими цветами. Она отрезала дюймов пять своих белокурых волос, и теперь волосы у нее были чуть ниже плеч. Брови были особенно тщательно выщипаны, розовые ногти, длинные и гладкие, с продолговатыми полумесяцами. Серьги она носила висячие, замысловатых конструкций и часто любовалась на них, глядя в зеркало. Она перестала душиться духами «Гардения» и начала перебирать один сорт духов за другим. Лессер любил наблюдать, как она одевается — медленно, со свисающей из уголка рта сигаретой, отбирая вещи, которые хотела надеть. Она вся сосредоточивалась на одевании, когда одевалась. Интересно, думал он, узнает ли ее Вилли с первого взгляда, проходя мимо по улице.