Жимолость

Наташа сидела на диване в углу комнаты и не отрывала глаз от этой ходячей горы тревог и волнений. Когда Роман обернулся на Наташу, то увидел её мягко расплывающееся в улыбке румяное лицо с полуоткрытыми глазами. Пьяная, подумал Роман, не повезло. Он надеялся, что замучит её разговорами до прихода ребят, но теперь понял всю безнадёжность своего замысла, ведь такие лица не ждут, не слушают, такие лица всматриваются до момента, пока сила внутри не заставит их приблизиться к объекту рассмотрения. И Нашата подлетела. Одним лёгким движением она оказалась на середине комнаты, поставила перед Романом непонятно откуда взявшийся стул и села.

– Мне так будет лучше слышно, – сказала она и стала смотреть снизу вверх на глыбу мышц, сомнений и страха.

Ходить по комнате стало как-то неловко, и Роман стоял неподвижно над своей пленительницей, продолжая рассказывать какие-то истории из университета. Наташа смотрела, уже прищуриваясь, шатаясь на стуле. Рома увидел, как порозовели её губы, как напряглась и вытянулась её шея, и заглянул под свободную блузку, под которой тяжело вздымались и опускались небольшие, но твёрдые, налитые груди. Роман неистово потел, дыхание участилось, ноги подкосились и вся картина перед глазами стала сползать куда-то вниз и в бок.

– Ром! – голос не исходил от девушки, а раздавался откуда-то издалека, из другого слоя реальности. Наташа показала свои красные лакированные ногти на правой руке и медленно потянулась к шортам обомлевшего юноши.

В следующую секунду в голове у Ромы закружились мысли, миллион мыслей, вереница воспоминаний, представлений, слов, действий, образов. Он перебрал все возможные варианты, но ни в одном из них не позволил себе ответить взаимностью. Наташа уже оттягивала краешек шорт, когда Роман неуклюже, боясь обидеть, убрал её руку. Наташа сразу изменилась в лице: побледнела, раскрыла большие круглые глаза и смотрела с непониманием и с толикой ненависти.

Рома сел на стул в дальнем углу комнаты и прикрыл лицо рукой. Ему стыдно было смотреть на девушку и он ушёл в свои мысли. Почему? Почему он сейчас не воспользовался ситуацией, упустил свой шанс, зачем он отверг и обидел девушку, о которой иногда мечтал перед сном? Боязнь, вызванная прошлым опытом? Неуверенность в себе? Всё случилось слишком неожиданно? Может, он вдруг стал асексуалом? Или вспотел из-за волнения, и поэтому не решился пускать Наташу под шорты?

Вспотел. На этом оправдании Роман остановился и, отбросив всё остальное, стал развивать мысль, считая свой поступок даже благородным по отношению к даме. Пока он думал, а Наташа в исступлении глядела на него, в квартиру уже вернулись ребята. Распалённые от холода и алкоголя, они вламывались в квартиру поочерёдно, не пропуская друг друга, учтиво толкаясь в дверном проёме. Их появление спасло Романа, но веселье и лёгкость их навели на него тоску. И он, и Наташа вышли встречать друзей, чуть не столкнувшись в коридоре, и оба почувствовали тяжесть. Как только все парни вошли, Наташа объявила, что уходит домой. Никто не был против, все развеселились по дороге и не заботились ни о чём. Только Никита, как самый заботливый друг, предложил Наташе Рому в проводники.

– Пусть проводит тебя, – икая, сказал Никита. – Он тут самый трезвый. Ну, и может быть, вы там что-нибудь… ехехе.

– Спасибо, сама дойду.

Наташа поспешно оделась и чуть не бегом вышла из квартиры. Никита, всегда внимательный к состоянию своего друга, будучи навеселе, не заметил подавленности Ромы, сильно хлопнул его по плечу и направился в комнату, где открывалась очередная бутылка. Последняя, оставшаяся из трёх купленных только что в магазине.

Роман пошёл в спальню в надежде побыть одному и обдумать произошедшее, но на широкой родительской кровати распластался Олег, один из ближайших друзей Никиты. Он лежал лицом вверх с открытыми глазами, но глаза его были пусты. Олег, казалось, не дышал. Смятая под ним кровать говорила о недавней борьбе с самим собой. Роман осторожно подошёл и сел рядом. Спустя минуты две молчания Олег всё же спросил, что тот делает в спальне, и почему он не со всеми. Парни повели долгий и нудный пространный разговор о женщинах, об их обаянии и коварстве, об их натуре. Роман вообще-то не был ни обделён женским вниманием, ни обижен, но уловил настроение Олега и стал, как и он, без конкретики обсуждать и осуждать женский пол, не забывая указывать, что, хоть «все они» и коварны и жестоки, но всё же прекрасны и вкусно пахнут.

Когда Роме наскучило, и он уже перестал стыдиться сам себя, то сразу вышел из комнаты, оборвав Олега на полуслове. Олег же готов был рассуждать о женской натуре ещё долгие часы.