Жёлтая магнолия

Как рушится дамба самоконтроля, словно лёгкий карточный домик… Как маэстро почти со стоном наваливается всем телом, прижимая Веронику к холодной дверце сейфа… Как жадно отвечает на поцелуй… Как слабеет хватка его рук, чтобы тут же превратиться в кольцо страстных объятий… Его ладони лихорадочно скользят по плечам, по спине, сжимают её тело так сильно, словно хотят навсегда впитать в себя это прикосновение. Поглощают его жадно, как пустынная иссохшая почва впитывает первые капли дождя.

Он словно обезумел… Покрывает её всю беспорядочными поцелуями: лицо, шею, грудь… Шепчет её имя снова и снова… Подхватывает на руки…

Свеча, покачнувшись, падает на пол и сокровищница погружается во мрак.

А Дамиана впивается ногтями в собственные ладони изо всех сил, чтобы погасить проклятое видение. И оно тут же гаснет, а в зал опускается люстра с тысячей свечей, потому что закончился первый акт.

Глава 22. Лепестки

В одном маэстро был прав.

«Каждая женщина захочет посетить нашу ложу и оставить на вас клеймо своего мнения…»

Кажется, за время антракта их ложу посетила половина всей Альбиции. Или ей так показалось? Всё время кто-то заходил, её приветствовали, целовали руки, и синьор Лоренцо был крайне галантен и вежлив, он стоял рядом с Дамианой и представлял её всем не иначе как «синьору Росси».

«Нужно сделать из неё хоть какое-то подобие… синьоры…»

И судя по тому, как на неё смотрели дамы, «подобие» точно удалось, Миа чувствовала это по тяжёлым взглядам и фальшивым улыбкам. Слуги принесли вино и как поняла Дамиана, непринуждённая беседа с бокалом в руке была частью определённого ритуала в этом театре. В первом антракте одна половина зрителей ходила в гости к другой, а во втором антракте роли менялись. И то, что их ложу все стремились посетить первыми, говорило о высшей степени любопытства, которое Дамиане удалось пробудить своим появлением.

Во время антракта маэстро ушёл.

Может потому, что у него были какие-то дела или встречи с прекрасными патрицианками, а может потому, что Дамиана резко выдернула свою ладонь из его руки, когда он хотел ей помочь подняться из кресла.

Она одарила его тяжёлым взглядом и быстро натянула перчатки, чтобы не было видно отметин на ладонях, которые оставили её ногти. Миа бы с радостью сослалась на дурноту и вообще ушла куда глаза глядят, если бы не понимание того, что убийцу нужно обязательно найти. Потому что смотреть на маэстро, стоять рядом с ним, слышать его голос после всего, что она увидела, ей было просто невыносимо.

За что ей это наказание? Почему она видит и чувствует всё это? Эту проклятую Веронику и то, как безумно и безоглядно маэстро был в неё влюблён! И был ли? Или всё ещё влюблён? Эти воспоминания, его рисунки…

Дамиана ненавидела её теперь всеми фибрами своей души. И лучше пусть маэстро и близко к ней не подходит! Снова испытать то, что она только что чувствовала — второй раз она этого не выдержит.

Может поэтому Светлейшая и посылает ей эти видения, когда он рядом? Потому что он всё ещё помнит эту Веронику и любит её? И его страдания постоянно тревожат тонкую ткань мира…

«Когда ты страдаешь сам, страдания других людей тебя успокаивают…»

Да чтоб вам пропасть!

Синьор Лоренцо предложил ей пройтись, и она согласилась, выпила немного вина и пошла с ним посмотреть театр. Они останавливались то тут, том, чтобы переброситься приветственными фразами с очередной парой, и все с любопытством разглядывали избранницу старшего Скалигера.

«Как скоро вас можно будет поздравить официально?»

Какой-то усач во фраке многозначительно спросил это чересчур громким шёпотом, и Миа поняла — не только монна Риччи считает её невестой синьора Лоренцо. Именно эту новость сегодня обсуждает весь театр. Никакая она больше ни загадочная гостья, как говорил маэстро.