Жёлтые розы для актрисы

— А разве ты фотки Катрин не размещала в печатных изданиях или еще где? — с надеждой осведомился он, не без оснований полагая, что издания обязательно размещают материалы в интернете, где легче найти информацию. Главное — как запрашивать в поисковике.

— Нет, — развела в стороны руками Тамила, смеясь. — Я не занималась подобного рода происшествиями. Да, могла выгодно толкануть фотки, но это было бы подло с моей стороны по отношению к Рябовым, которые много помогали моему отцу и мне. По той же причине не выбросила снимки в интернет. Честно говоря, я и снимала-то мертвую Катрин по инерции, сработал профессиональный инстинкт. Да ладно, не кисни, найдешь ты фотки. У Катрин было платье красивого кораллового цвета, ищи этот цвет в области предпросмотра, а не открывай каждый снимок — будет быстрее. Вот кофе, чтоб глаза не слиплись.

Люди любят учить и лечить — всем известно, а про коралловое платье могла и раньше сказать, так он подумал и приступил к нудному занятию — поиску кораллового платья. Прошел час… два… четыре… Тамила накормила его пиццей, которую доставили на дом, поболтали, она постепенно его очаровывала — умна, остроумна, обаятельна и без понтов. Затем он снова уткнулся в монитор, и опять: щелк, щелк — менялись папки…

К концу дня Иннокентию сообщили, что медицинская карта не найдена — это плохо. Решили поискать еще и завтра — это хорошо. Карта должна быть, раз Катрин лечилась в центре, ее не могли уничтожить при любых обстоятельствах, исключая пожар, но пожара не было. Тогда где она?

Тамила вошла в положение Иннокентия и великодушно разрешила приезжать к ней, пока он не найдет фото Катрин.

* * *

— Папа, не волнуйся, я сделаю все возможное…

— Нет, — перебил Роберта Матвей Павлович. — Неправильный настрой. Не все возможное, а сделаю. Без добавочных слов.

Часа полтора они беседовали в кабинете, Ирина Федоровна не подслушивала на этот раз — неинтересно. Попала она только под конец их диалога, по последним фразам прекрасно поняла, о чем шла речь, хотела войти и устроить разнос обоим, взялась за дверную ручку…

— В конце концов, докажи, на что ты способен, — внезапно взял резкий тон Матвей Павлович, хотя предпосылок злиться вроде бы не было. Ирина Федоровна решила подождать и не вошла. — Докажи, что ты хотя бы на уровне Алешки…

— Папа, у меня просто не было возмо…

— Хватит, хватит слов. Дело надо. Де-ло! А слова я слышал. Иди…

Теперь Ирина Федоровна открыла дверь, стоило ей увидеть хмурого мужа, поняла: не очень-то он надеется на старшенького. Ее обнял Роберт:

— Мама, я пошел, завтра рано улетаю. — И на ухо добавил: — Ма, у отца сегодня неважное настроение.

Да у него каждый день настроение либо неважное, либо очень неважное, поэтому Ирина Федоровна сказала с усмешкой:

— Ничего, переживу. Ну, удачи тебе, дорогой.

Разве могла она не пожелать ему удачи? Несмотря на то, что муж не одумался и хочет заменить Алешку Робертом. Разумеется, она ревновала, ей обидно за Алешку, который просто необходим отцу. Но Ирина Федоровна воспитывала Роба с годика, она привыкла к нему, любила его — да, любила, но не настолько, чтобы слепо следовать за глупым упрямством мужа. Когда Роберт ушел, она ни слова упрека не бросила Матвею Павловичу, начала с другого:

— Еду в аэропорт, сегодня прилетают Алеша с женой и дочерью — нашей внучкой. Ты едешь со мной встречать их?

— Нет.

— Почему, позволь тебя спросить? Это отличный способ помириться, не надо выяснять отношения, просто поедем их встречать, все и сгладится.

— Мне не нужно сглаживать, — соизволили оне-с оторваться от своих бумажек на столе и поднять голову. — Нахамил, кинул заявление и уехал, потом сообщает тебе: я женился! Вот так сразу! С кондачка! Он плюнул нам с тобой в души. Что и кому хочет доказать? Пусть поживет сам, без моей поддержки.

Все же ее вывела тупость, дремучее упрямство и носорожья непробиваемость мужа, ну, есть же всему предел! Тем не менее она прибегнула к последней попытке уговорить его, правда, не применяя унизительного тона:

— Прекрасно. Но разве тебе не понятно было, когда Алеша кинул заявление на твой стол, зачем он едет к Саше? Ты выбрасываешь сына из своей жизни, потому что виноват перед ним и не хочешь повиниться? От тебя этого не требуется, ты можешь разом разрубить узел вражды.

— Он сам себя выбросил!

— Ты идиот. Злопамятный идиот! Алешка проживет и без тебя…

— Я не стану терпеть оскорбления в собственном доме!

— Тогда избавься от меня, купи мне квартиру — я уже просила тебя. И сиди в этом доме сам со своей гипертрофированной гордыней, а с меня довольно. Кстати, знай: у Роберта ничего не получится, он не заменит Алешку. Я поехала.

Матвея Павловича не испугали угрозы, его жена последнее время только и делала, что угрожала. Да кто ж откажется от благополучия? Так пусть же учатся уважать того, кто обеспечил им это самое благополучие, статус и будущее, неблагодарность самый мерзкий порок.