Жёлтые цветы

— Форсайтия? — с недоумением произнесла тётя Джейн. — Ах, форсайтия! Понимаешь, милая, миссис Форсайт питала к своему кусту форсайтии понятную сентиментальную привязанность. Каждый год после Рождества она начинала твердить, что мечтает ещё раз увидеть, как зацветёт форсайтия, прежде чем воссоединиться с дорогим Джорджем. Думаю, говорила она это больше по привычке, потому как чувствовала себя вполне сносно — настолько, что доктор Ленгстон захаживал к нам просто выпить чаю со сконами и фруктовым пирогом миссис Рикс. Миссис Форсайт говаривала, что её бережёт африканская магия.

Синтия фыркнула.

— Да, милая, именно так. Мистер Форсайт, судя по всему, отличался довольно широкими для священнослужителя взглядами. Как бы то ни было, когда миссис Форсайт заболела в Аккре, он обратился к местному знахарю, и тот дал ему целый мешок каких‑то зёрнышек, наказав съедать по одному натощак каждое утро. Мистер Форсайт так беспокоился за жену, что тщательно следил, чтобы она принимала зёрнышки, и даже привёз их с собой в Англию в таком, знаешь, высоком африканском барабане, который при мне служил столиком в кабинете. Мистер Форсайт привёз много такого рода вещиц, одну особо неприятную маску я, помнится, сперва накрывала шалью, когда работала в кабинете — вот только оказалось, что так ещё страшнее… О чём, бишь, я… Ах да, волшебные зёрнышки. За много лет содержимое мешка сократилось и сперва было пересыпано в супницу, а потом в серебряную конфетницу, стоявшую на буфете. Каждое утро миссис Форсайт надевала очки, доставала из конфетницы одно зёрнышко, крохотное, немногим больше просяного, и старательно разжёвывала. Не думаю, что она верила в чудодейственную силу африканской медицины, но дорогой Джордж перед смертью заклинал её не пренебрегать снадобьем.

Пожилая леди поправила очки и принялась считать петли.

— А форсайтия?.. — воспользовавшись паузой, спросила Синтия.

— Это было через два года после отъезда Чарльза, — сказала тётя Джейн, переворачивая вязание. — Форсайтия той весной не спешила распускаться, совсем, как сейчас. Миссис Форсайт печально вздыхала и повторяла, что хочет напоследок полюбоваться цветами, тем более, что время её на исходе и дорогой Джордж давно её ждёт. Она вообще была погружена в непривычное уныние, мисс Митчем, гостившая у нас две недели, — она приезжала за бумагами мистера Форсайта, которые я уже успела разобрать, — призывала кузину быть сильной духом, но добилась немногого.

В тот день я решила дойти до Гаскин–Лодж, посмотреть, не зацвёл ли куст, росший возле ворот: солнца там было больше, а дом надёжно закрывал форсайтию от ветра. Спускаясь, я услышала, как миссис Форсайт в гостиной отчитывает Сьюзен, которой в последнее время была очень недовольна: на этот раз та едва не впустила в дом какого‑то бродячего торговца колониальными диковинками. «О чём ты думала? — укоряла её миссис Форсайт. — Живём мы уединённо, в доме три женщины, а ты открываешь дверь какому‑то бродяге, у которого бог весть что на уме!». Сьюзен, девушка весьма бойкая, отвечала, что в саду работает Нед, а он крепкий парень, и бояться ровным счётом нечего.

Нед и в самом деле чистил клумбы. Увидев меня, он распрямился, и я в который раз поразилась, насколько он, говоря словами Сьюзен, крепок: грабли у него в руках казались детской игрушкой. Мы, помнится, перемолвились с ним парой слов о том, что день солнечный и весна, похоже, наконец‑то наступила. Форсайтия, однако, упорно не желала зацветать, её бутоны были плотно закрыты. Зато вдоль тропинки вовсю цвели крокусы и примулы. Было тепло, я шла не спеша, слушала, как щебечут птицы, и на душе у меня впервые за много дней было легко.

Дойдя до Гаскин–Лодж, я повернула за угол, и у меня едва не перехватило дыхание: тамошний куст был усыпан цветами, сиявшими на солнце так ярко, что я на мгновение зажмурилась. А потом, вспомнив, в каком подавленном настроении пребывала последние несколько дней миссис Форсайт, подумала, что хорошо бы принести домой несколько цветущих веточек, чтобы порадовать её. Однако это оказалось не так‑то просто. Во–первых, земля была ещё сырой после дождей, и, попытавшись подойти к кусту, я сразу же оступилась, подвернула ногу и увязла в грязи. Во–вторых, по–весеннему гибкие ветки решительно отказывались ломаться. Я уже думала идти в Гаскин–Лодж, просить у миссис Рикс садовые ножницы, когда услышала за спиной: «Добрый день, мисс Марпл. Похоже, вам нужна помощь», — и, оглянувшись, увидела мистера Верниера, жильца Риксов, который вскоре после Рождества снял в Гаскин–Лодж комнаты.