Жёлтый фонарь, или Ведьмы играют честно!

Для учебы выбрали местечко поодаль, чтобы, не приведи боги, не зацепить Его драгоценное Высочество. Наследник империи уроком метания кинжалов в цель (в случае брата — по направлению к цели) не заинтересовался. Он продолжал раскладывать вещи на четыре купы: свои, мои, Гента — и остатки кареты, не несшие в себе следов магии.

Сумка Нява покоилась на дне реки.

Немного запоздало я осознала, что дорожные баулы почему-то вытряхнуты и принц перебирал не только то, что лежало в повозке, но и предметы, для его глаз не предназначенные. Впрочем, если он еще пару минут будет таращиться на мое нижнее белье, останется без глаз совсем — выкатятся. Еще одна странность — живя во дворце, удивляться подобным предметам? Довольно-таки скромным и без особых изысков — в дорогу брались, как-никак, и на задание. Да, Ваше Высочество, похоже, не все в твоей жизни понятно. Или у стареющего императора нет фавориток подходящего возраста?

Присев на корточки рядом с моментально зардевшимся Арголином и отобрав у него свои… э-э-э… вещи, я начала методично перебирать кучу, в которой виднелось наибольшее количество моей собственности. Принц не всегда смотрел, что куда кладет, зато мне представилась возможность увидеть, какие… хм!.. носят в Гартоне. Да, занятно. Указывать наследнику на ошибку я не стала — брату сгодятся, у него ж что было — то сплыло, причем в буквальном смысле. Или посмеемся потом, когда в руках Гента не будет холодного оружия.

Выбирая то, что могло пригодиться в пешем походе, я терпеливо прислушивалась к сопению рядом. Ну же, малыш, почему так долго? Можно было, конечно, начать разговор мне, но бабушка слишком часто повторяла: первый шаг клиент должен сделать сам, а потом уж бери его тепленьким, только сочувствия побольше в голосе и не забывай охать да ахать в нужных местах.

— Извини, — едва слышно буркнул Арголин.

Я внутренне возликовала. Все, парень, теперь тебе не отвертеться! Семейное ремесло я не посрамлю.

— Да ладно, смотри, мне не жалко, — «разрешила» с напускным равнодушием, подгребая свою кучу поближе — на всякий случай. — У вас во дворце, наверно, сплошные шелка да кружева, — мечтательно протянула, искоса посматривая в сторону Его Высочества.

Так, сейчас он либо начнет хвастаться, если есть чем, либо жаловаться, если все так, как я думаю…

— Откуда мне знать? — пришел черед принца «удивляться». — Я ж не фрейлина. И не горничная, да и на кухарку не похож, — чуть погодя добавил он.

Ага, понятно. Теперь бы не перестараться. Очень много сочувствия и ни капли жалости. Для подростка какое самое страшное зло на свете? Верно, родители, и чем больше любящие, тем страшнее. Кстати, если ты, парень, и к горничным-кухаркам искал подход, значит, предпочитаешь обращение без титулов. Или наоборот? Ладно, была не была!

— Но, Арголин, — так, в его взгляде ожидание и затаенная надежда, то есть риск оправдался, — ведь принц должен знать все, что происходит в столице, в том числе и веяния моды, — вроде не обиделся, или не сообразил, к чему я клонила. — Неужели отец никогда не объяснял тебе, как… как устроены дела во дворце?

Собеседник сразу же уставился в землю. Я попыталась исправить ситуацию. Боги, не умею я разговаривать о таких материях с подростками!

— Хотя что он понимает в современном мире! — Эта мысль была одобрена горячим кивком. — Родителям всегда кажется, будто дети еще маленькие. — Похоже, я попала в больную точку. — Представляешь, Навагрему папа недавно подарил деревянного единорога! Брат тогда с ним месяц не разговаривал, а отец до сих пор не понимает, почему.

— Что, правда? — засмеялся императорский наследник, разом утратив надменность и превратившись в обычного паренька, из всех сил пытавшегося казаться взрослым.

Впрочем, не надо забывать, что как только к нему вернется возможность использовать магию, это милое создание вновь обернется кошмаром.

Я согласно кивнула, забыв уточнить: то «недавно» случилось десяток лет тому назад, а брат не разговаривал оттого, что на радостях попытался облобызать лошадку и загнал в язык нехилую занозу. Уже на следующий день от раны не осталось и следа, но почему-то Няву тогда показалось, будто папа все подстроил специально.

— А я вот Избранный, — тихо произнес принц.

В первый миг я даже не поняла, о чем он.

— К-куда?

— Не куда, а кем, — с грустью уточнил Арголин. — Когда я подрос, меня провезли по всем Двенадцати храмам. Знаешь, как это делается?

Разумеется, я знала. Новорожденного (или ребенка до одиннадцати лет) представляли богам. Богачи устраивали целое паломничество по святым местам, люди среднего достатка ограничивались каким-то одним храмом, беднота довольствовалась молитвами.

Я тоже бывала в таком путешествии. Больше всего мне запомнился Храм Смерти. Вернее, его главный артефакт — Зеркало Тайны. По легенде, в нем отражался секрет души заглянувшего в него человека… Я так и не решилась это сделать.