Жирафка

И мы разбежались. Ева к матери, я на свидание. Хотя я и сейчас не слишком уверена, что это свидание. И еще я не уверена, дружим мы с Томашем или нет. Мы, например, никогда не договариваемся о следующей встрече. В школе он относится ко мне вполне нормально, то есть почти никак. А не стыдится ли он меня? Не стыдится ли он того, что я Жирафка? Хотя здесь меня никто так не зовет. Может быть, ему стыдно перед мальчишками, что подружился с одной девчонкой, а от всех остальных воротит нос? А неприятнее всего то, что я сама прекрасно знаю, как выгляжу: как пальто на вешалке. Иногда Томаш заходит к нам домой, то есть к Марии, но он ни разу не приходил, когда Мария была дома. Нарочно? Бывало еще хуже: он обещал зайти и не заходил. Я очень не люблю оказываться в зависимом положении. Если бы Ева не была так занята, я бы никогда не согласилась поддерживать это странное знакомство с Томашем. Богунка заменить Еву не может: ее с Евой связывает общее детство и все прочее, со мной — ничего. И хотя она в общем-то милая и совсем не похожа на училку, все-таки она старше. А еще у нее эти композиции и подготовка к защите диссертации. Не сидеть же мне вечно дома!

Ходить с Томашем далеко за город, а точнее, гулять над городом по холмам не всегда интересно, но это лучше, чем ничего. Представляю себе, как в каком-нибудь романе описывались бы уединенные прогулки двух влюбленных. Не упустили ли мы момент? А может быть, все и не так?

Может быть, и в этом случае я далека от реальности? Я никогда не представляла себе, как гуляют с парнем, а если и представляла, то совсем иначе. Если так пойдет и дальше, дай-то бог! Папа бы смеялся. Он всегда считал меня слишком самоуверенной, а теперь все получилось наоборот. Милуш бы прямо зашлась от злости. И сказала бы: «На чужой каравай рот не разевай!» И все-таки это неправда, я вовсе не влюблена в Томаша, мне самой еще неясно, каков характер наших отношений. А мама бы сказала: «Не стоит торопиться». В общем, думай не думай, ничего пока не понятно.

Разговариваем мы на одни и те же темы. Школа, учителя, мои родные, его родные, что мы делали, когда были маленькие, шахматы, естественно, фортепиано, но об этом редко — говорить об этом трудно: в музыке я ничего не понимаю. Единственно, что из всего этого до меня дошло, — это то, что в первые годы мать запирала Томаша, чтобы он занимался, только потом он увлекся музыкой всерьез (но увлекся только как хобби, потому что есть еще и компьютеры, но и это не моя тема). Томаш занимается еще в научно-техническом обществе, это как-то связано с текстильной фабрикой и компьютерами, он с удовольствием об этом говорит, что-то мне объясняет. Ну, если ему это так нравится, пожалуйста. Пусть уж лучше говорит, о чем хочет, чем молчит (для такого случая у меня наготове несколько тем по внеклассному чтению, я точно знаю: на это у него времени нет). Но в этот раз до литературы дело не дошло.

Случилось нечто страшное.

Томаш пригласил меня на танцы. Собрались мы целой группой, Ева тоже хотела освободиться на вечер, который обещал быть хорошим: ребята дали слово, что спиртного не будет. А кончилось все ужасно, потому что милый Томаш, хотя и сидел рядом со мной, не обращал на меня никакого внимания. Было очень плохо: он ни разу не пригласил меня танцевать, а хотя Зденек и оба Карела танцуют хорошо, они ниже меня ростом.

Михал спросил:

— Что ты нашла в этом надутом дураке?

— Только то, что на него мне не приходится смотреть точно с потолка, как на тебя, — ответила я.

— А мне и в голову не приходило, что у тебя такие предрассудки, — ответил он, чем меня сильно задел, потому что мне в голову не приходило смотреть на вещи под другим углом зрения.

В понедельник я решила не разговаривать с Томашем, но не удержалась и спросила, почему он так вел себя на танцах.

— Потому что дурак, — ответил он.

— Замечательное объяснение!

Как бы ему отомстить? Ведь диктанты, даже с орфографическими ловушками, не представляют для него таких трудностей, как для меня некоторые виды задач. А контрольные он или дает мне списать, или решает для меня мой вариант, что ему, конечно, ничего не стоит. Да, если у меня способности к гуманитарным предметам, мне надо было бы серьезнее заняться языками. Немецкий я учила только год, но, если медленно говорить, я все понимаю. Английский совсем легко дается, русский тоже. Ну да, стать переводчицей, а вдруг попадется какой-нибудь маленький японец и мой рост он воспримет как оскорбление? А, что там… Ева права: нечего сейчас думать, времени много, все это завтрашние заботы, а сегодняшних и так полно.

Я читаю ребятам сказки, скоро буду работать на школьном радио, то ли дружу, то ли нет с самым умным мальчиком в школе, и меня мучит только то, что Богунка — тоже мне гимнастка! — упала на собственной кухне (у нее теперь множественный перелом голени) и заставляет меня готовить девчонок к спартакиаде.