Жирандоль

Но в тот апрельский вечер, когда Дорофея Саввишна накормила сыночка кулебякой и оставила баловаться никчемными рисунками, поговорить с Ольгой не удалось. Еле успел спрятать на место сокровища и захлопнуть тетрадку с капризной серьгой, как пьяный зять прибежал ругаться, требовал выдать ему жену, то есть Платонову сестрицу Аринку, которой в закромах Дорофеи Саввишны совсем не наблюдалось. Потом и сама Арина Николаевна прилетела, почти что на метле, по крайней мере, так могло показаться со стороны, потому что она неслась по улице, размахивая своим орудием во все стороны, и непонятно, кто кого тащил. Метла требовалась для усмирения драгоценной половинки. На брата она зло посмотрела и цыкнула, мол, не лезь. Но он полез, ведь мать уже приготовила накрахмаленный уголок косынки, уже выглядывала из-за ненадежного ситчика, готовая заплакать и утирать этим самым уголком выцветшие глаза. Долго и бестолково беседовал с пьяным зятем, уговаривал сестру играть спектакли подальше от матушкиных глаз и сам понимал тщетность своих слов. Нравилось им так, кровь быстрее бежала. Что-то загоралось после публичной ругани, наверное, мирилось слаще обычного. Вот и его Ольга такая, жар у нее вскипал от недозволенности, ей пойти против правил – лучшее снадобье от всех хворей и скуки.

На следующее утро Сенцов как ни в чем не бывало отпирал лавку. Торговли в привычном понимании давно не было, но красномордый заготовитель Прутьев обязал поставлять табак на фронт, а кроме того, еще сапоги и ремни. Соседняя кожевенная лавка сгорела, и ее ассортимент перекочевал под пискуновское покровительство.

– Привет, несознательный элемент! – Дверь распахнулась и впустила Липатьева. Его богатые кудри обильно нарядились сединой, лицо сразу помудрело и открылось, из глаз исчезло ехидство.

– И вам доброго здоровьица, сознательный элемент. – Не выбрав тактику поведения со счастливым соперником, Сенцов решил придерживаться того же иронично-панибратского тона.

– Тут такое дело: Иван Никитич никак не может смириться с декретом о национализации, как бы головой не захворал или руки на себя не наложил. – Липатьев говорил бодренько, как будто о чем-то обыденном и веселом. – А мне уезжать надо, на фронт тороплюсь – сложить голову за правое дело.

– Да ну? – Новость носила нерядовой характер, счеты выпали из рук, звонко клацнули по прилавку.

– Так вот, прошу приглядеть за моим семейством. Других-то мужчин у них, сам знаешь. Батюшка не в счет. Так что уж ты хоть не бросай их. – Алексей достал длинными пальцами щепотку табаку из открытого мешка, понюхал и театрально чихнул.

– Т-так… я… Это что за акробатика с фронтом?

– А кто, если не я?..

– А почему сейчас? Вроде Антонина Иванна тяжелая?

– Да, ждем пополнение. Принимаю поздравления… Ты сам-то не хочешь добровольцем записаться?

– Я?.. Н… нет, пока не планировал. Я уже повоевал.

– Ну а мне пора вдругорядь.

– А чем же тебе Иван Никитич не задался? – Сенцов обиделся за патрона, лично он никакой невменяемости за Пискуновым не замечал.

– Так стар же наш орел, того и гляди крылья сложит.

– А по мне так в самый раз. – Платон недовольно покачал головой. В его воспитание не укладывались подобные суждения.

– Все одно. Мне за Тоньку боязно, так что пообещай не срываться с места, пока она… ну сам понимаешь.

– Да я и не думал. Если что в моих силах, то завсегда…

– Вот и хорошо, – закончил Липатьев, – мне так поспокойнее будет.

Платон покивал головой, дежурно смахнул ветошью пыль с подоконника. Потом не удержался и спросил:

– А что такая нужда-то воевать?

– Как не нужда? А карьер? Или ты думаешь, что я собираюсь на твоем месте в лавке торчать?

Пока разгоним контру, а потом подумаем, как эту национализацию поудачнее закруглить.

– Куда уж удачнее? – Сенцовская бровь скептически изогнулась. – Всерьез заберут все вчистую?

– Сам-то как думаешь? – Липатьев смотрел весело, кажется, и сам не верил.

– Нет, не сумеют. Покричат-покричат, да и отменят декрет. Нельзя оставлять все без хозяина.

– А советская власть чем тебе не хозяйка?

– Это только в сказках так бывает, общее – значит ничье, ничейное, никому не нужное.

– Вот как есть ты несознательный элемент! А партия нас другому учит. – Алексей помрачнел и добавил: – Но она тоже умеет ошибаться.