Жирные Боги

– Сука-сука-сука! – без остановки тараторил запыхавшийся толстяк, не обращая на меня никакого внимания. Его интересовало лишь озеро света, что пыталось виляниями и маневрами скинуть надоедливый «хвост».

Эта странная игра заняла всего несколько мгновений. Затем погоня начала стремительно отдаляться. Не раздумывая, я бросился вслед.

Силы карлика явно были на исходе. Он постоянно спотыкался, падал, вскакивал… Останавливался ради глубокого вдоха и, мимолетно переведя дух, вновь пускался в погоню. У меня не оставалось времени поразмыслить, свидетелем чего я стал. Все, что я мог – бежать, что было мочи, стараясь не отставать. Сложно сказать, долго ли длилась чудная погоня – я за богом, бог за светом, свет во тьме. Мне казалось, что я в бегах уже целую вечность, и нет конца этому действу. Но в один момент все закончилось. Свет просто замер, толстяк остановился как вкопанный, а я чуть было не налетел на него сзади.

Что делает карлик? Пальцем закрывает правую ноздрю, а левой начинает ме-е-едленно вдыхать. Из озера поднимается голубое сияние и тонкой струйкой исчезает в ноздре. Затем процесс повторяется уже с другой частью носа.

Глубоко вдохнув свет, карлик ведет себя чудно – кряхтит, глаза его выкатываются из орбит, краснеют и слезятся, а челюсть ходит ходуном. Тело же его заметно увеличилось в размере, став больше меня в два раза. В заключение обряда, он тяжко вздохнул, закрыл глаза, смиренно застыв в позе лотоса у края озера. Словно отшельник у костра в ночном лесу. Так и замер, лишь иногда слащаво похрюкивая.

Все это время я наблюдал за отвратительным поведением существа, боясь шелохнуться. Когда шоу закончилось, я стал думать, как поступить дальше. В голову не пришло лучшей идеи, чем просто откашляться.

Божок перевел на меня одурманенный взгляд полузакрытых глаз.

– Чего тебе? – с нескрываемым раздражением спросил он.

– Мне помощь нужна, – сразу перешел я к делу.

Никакие другие варианты в голову не приходили.

– Я тут причем? – вопросом ответил он, переведя взгляд обратно на светящееся озеро. Поняв, что никто «к столу» меня приглашать не будет, я уселся напротив.

– Ну, вы же Будда? Поэтому должны помочь! – привел я железный аргумент.

Толстяк равнодушно сверлил меня взглядом. Многозначительно, но я не поддавался. Решив, что моих способностей не хватит для толкования всей выразительности божественного взора, он произнес:

– Я никому ничего не должен! Ты даже не буддист. С какой стати тебе помогать? И вообще, – брезгливо завершил «добродушный» бог, – какой недоумок тебя ко мне пустил?! Я ж запретил!

Пока я молчал, пытаясь сопоставить привычный образ милостивого улыбчивого толстячка с длинными мочками и этой желчной туши, он отвел от меня колючий взгляд. Кажется, что бы я сейчас не сказал, Будда все равно останется недоволен. Да что с ним не так?

– Послушайте! Я не хочу вам надоедать, честное слово. А просто ищу помощи. У человечества серьезные проблемы. И все, что мне нужно – понять причину. Как только вы ответите на мои вопросы, обещаю, больше не потревожу вас. – Я смотрел богу в глаза, стараясь выразить во взгляде всю надежду, что чувствовал в своем сердце, но…

– Плевал я на тебя и все человечество! – заорал он в ответ. – Вы! Ни один из вас, не стоите и секунды моей вечности. Сдохните все до единого – так вам и надо! Пшел вон из моего сектора!

Конечно, я всего лишь человек. Гнев захлестнул меня. Почему я должен выслушивать все это? Я даже хотел встать, желая уйти, когда в окружающем мраке увидел бледный лик Тани. Ее уставшей улыбки хватило, чтобы злость ушла, наполнив сердце спокойствием и уверенностью.

– Не так давно в одной книге я прочел интересную теорию, – снова обернувшись к божеству лицом, я стал говорить. Все, что оставалось – надеяться, что сердце есть не только у людей. – О том, что войну нам посылают боги в качестве испытания души. – Будда сидел с закрытыми глазами и не подавал признаков жизни, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен. – Во время войны правила патологически искажаются. Становится дозволенным то, что в мирное время считается преступлением. Возможности, как и ограничения – это всегда испытание для совести. Одни люди достойно проходят это испытание, становясь героями, очищая душу от всех былых проступков. Другие, наоборот, давая волю слабостям, опускаются, теряя остатки человеческого. Это теория очень похожа на правду. Думаю, «война» – это сильнейшее испытание, и не только для людей, но и для тех, кто ее придумал.

Когда я закончил, Будда внимательно смотрел на меня, не моргая, не шевелясь. Наконец, его длинные, просветленные мочки ушей чуть заметно стали покачиваться. Затем он заговорил:

– Твои рассуждения, смертный, лишены всякого веса, – голос божества наполняла тоска. – Ведь тебе нечего бояться. Даже если тебя трясет от одной мысли о смерти, этот страх порожден невежеством. Когда умирает душа человека, она просто исчезает. Всего одно мгновение – и твои тысячи жизней вместе с опытом и памятью воплощений перестают существовать. Раз – и тебя больше нет.