Жить в твоей голове (СИ)

Кира вопросительно посмотрела на нее, но Леда не стала тратить время на объяснения. Она поспешно вынула из сумки коробку с печеньем, подошла к кучке настороженных детей.

- Берите. – предложила она, открывая коробку. По воздуху поплыл легкий аромат корицы и имбиря.

Дети не двигались с места, застыли, как стайка кроликов в свете фар мчащейся машины.

- Это печенье. – сделала Леда вторую попытку. – Оно вкусное. Попробуйте.

Никакой реакции. Тогда она взяла пару коржиков и положила в карман куртки (сама не знала, зачем, просто почему-то поняла, что должна это сделать), а открытую коробку поставила на землю, будто подношение. Затем развернулась и догнала ожидающих её Киру и Кая. Её поступок никто не прокомментировал.

Они пошли дальше и Леда чувствовала себя неловко, будто сделала что-то глупое или неуместное. Однако, оглянувшись через несколько метров, она увидела самого маленького мальчика в компании учеников с полным любопытства лицом, держащим коробку в одной руке и печенье в подрагивающей ладошке второй руки. Леда улыбнулась, снова устремляя взгляд на пыльную дорогу под ногами.

Вокруг было все так же темно и холодно, но печенье в руке ребенка немного растопило тьму и холод у нее внутри.

***

- В моей сумочке есть кое-что, что может поднять нам настроение.

Рем оторвался от губ девушки и внутренне напрягся. Это свидание действительно было очень хорошим, как глоток свежего воздуха в душной комнате. Они посидели в кафе, прогулялись по городу и завершили встречу в его квартире, куда только что протиснулись единым переплетенным в объятии многоруким-многоногим хихикающим и целующимся существом. А потом Дана произнесла эти слова.

- Мне казалось, у нас с настроением и так неплохо. – деланно бодрым тоном ответил Рем.

В его голове назойливо стучали сотни крошечных молоточков. Как она узнала? Откуда могла знать, с каким трудом давался ему каждый новый, чистый день? Какие усилия приходилось прикладывать, чтобы сдерживать себя, чтобы не набрать знакомый номер, не поддаться обманчиво успокаивающему голоску, привычно нашептывающему сказку-ложь о том, что от одного раза ничего не будет. Былая зависимость тенью стояла за его плечом, дышала ему в затылок, тянула вслед за ним костлявые, испещренные поцелуями иголок руки. Но он держался, он не оглядывался на эту тень, потому что несколько месяцев назад впервые оказался в положении сильного, того, кто должен утешить, защитить и помочь. Он, а не сестра, которая разваливалась на части под этой измученно-храброй маской вместо лица.

- Совсем немного. – настаивала Дана.

Откуда она узнала?

Ведь они познакомились на работе, где никто, никто не подозревал о его зависимости.

Рем стоял неподвижным истуканом, а девушка тем временем приникла губами к его шее, опаляя кожу горячим дыханием. Её рука уже шарила в сумочке в поисках маленького пакетика с белым отравленным снегом. Рем сцепил зубы и закрыл глаза.

Что, если он сделает это? Всего один раз. Последний раз. Что, если…

Перед глазами как наяву встало лицо сестры, на следующий день после крыши, когда она сидела на полу в его квартире безразличной немой куклой, неодушевленным големом, способным к движению, но не к жизни. Рем чертыхнулся про себя.

Дана вынула пакетик из своей сумочки. Она держала его высоко, почти на уровне его лица, и он различал его белесое свечение в лунном свете, разбавлявшем полумрак комнаты. На висках проступила холодная испарина. Рем сам услышал, как скрипнули его зубы.

Он рванул пакетик из её рук, сминая в кулаке (сжать кулак еще сильнее, чтобы остановить мелкую дрожь пальцев), и, ничего не отвечая, грубо впился губами в её рот. Белый порошок жег его кожу, даже через тонкую целлофановую преграду, вгрызался в его пальцы лживыми обещаниями, будто хотел просочиться сквозь поры его кожи, внутрь, и разорвать его на части.

Рем почти ненавидел сейчас девушку, которую сжимал в объятиях – за то, что вынудила его вновь испытать этот еще такой свежий, такой неутоленный голод. Дана тихо ахнула, удивленная его грубостью, когда он прижал её к стене, но уже в следующую секунду её руки с готовностью зарылись в его волосы. Рем собирался стереть этот невидимый ожог на своих пальцах, оставленный запретным пакетиком, собирался заставить эту девушку помочь ему забыть и утопить воспоминания, которые она же и всколыхнула.

А после он собирался забыть её саму и чувствовал нечто сродни извращенному удовольствию от осознания этой возможности ответить ей ударом на удар.

В глубине комнаты раздалось очень отчетливое, иронично-вежливое покашливание.

Рем замер, Дана – тоже. Что за черт? Его рука вслепую двинулась по стене в поисках выключателя. Через миг с тихим щелчком комната осветилась ярким светом люстры на потолке и Дана поморщилась от резанувшего по глазам света.

Рем оторопело уставился на открывшуюся им картину.

В кресле у окна с комфортом развалилась светловолосая девушка в черной одежде и наблюдала за ними с лениво-вежливым равнодушием.