ЖИТЬ ВОСПРЕЩАЕТСЯ

Илья Исакович Каменкович ЖИТЬ ВОСПРЕЩАЕТСЯ

Рассказы, очерки и повесть

ГЯНДЖЛИК • БАКУ • 1975

(Издание второе, дополненное)

7-3-3

46 74М

© "Гянджлик" 1975

I. НОЧЬ ПЛАЧУЩИХ ДЕТЕЙ

НОЧЬ ПЛАЧУЩИХ ДЕТЕЙ

ОБ ЭТОЙ КНИГЕ

ОБ ЭТОЙ КНИГЕ

Стоит в Юго-Восточной Литве, созданная нашим скульптором Гедиминасом Иокубонисом, незабываемая статуя – воплощение скорби и гнева. Так и зовут её все: «Мать Пирчюписа». Деревню Пирчюпис вместе со всеми жителями – со стариками, женщинами и детьми – сожгли гитлеровцы. Как в Чехословакии – Лидице. Как во Франции – Орадур. Об этом напоминает этот траурный монумент.

Когда я читал документальные рассказы И. Каменковича «Ночь плачущих детей», мне казалось, что над страницами рукописи вместе со мной склонилась Мать Пирчюписа и что каменные глаза её полны слез.

И долго еще будут жить в моих сновиденьях страшные картины, запечатленные в этих рассказах, – эсэсовец «Смеющаяся смерть», убивающий ударом молота узников-мальчуганов, дети, ослепленные фашистами, девочка, сама накидывающая себе на шею петлю, чтобы уйти от издевательства и пыток…

Нет, об этом нельзя забывать. Если, вопиют об отмщении миллионы взрослых, замученных, задушенных, затравленных в Освенциме и Бухенвальде, в Панеряй под Вильнюсом и на Каунасском IX форту, то в стократ сильнее и страшнее предсмертный крик советских детей, которых предали гибели изверги со свастикой. Всякий убийца – душегуб, но детоубийцам нет имени. Это – двуногие выродки, по сравнению с которыми гиены и шакалы – благородные существа.

Живуч фашизм. Он – плоть от плоти, кровь от крови империализма. И пусть бодрствуют люди во всем мире, пусть не забывают они, пусть слышат немолкнущие колокола Бухенвальда и призыв Матери Пирчюписа.

Сотни и тысячи книг на многих языках мира запечатлели в документах, в прозе, в стихах кошмарную летопись фашистских злодеяний. Но мне кажется, что среди них найдется место и для «Ночи плачущих детей – книги правды, книги правого гнева.

Эдуардас Межелайтис

Лауреат Ленинской Премии

Герой Социалистического Труда

НОЧЬ ПЛАЧУЩИХ ДЕТЕЙ… НОЧЬ ПЛАЧУЩИХ ДЕТЕЙ…

О, ночь плачущих детей!
Ночь клейменных смертью детей!
Нет больше доступа сну.
Жуткие няньки
Матерей заменили.
Смертью стращают
их вытянутые руки,
Сеют смерть в стенах и в балках.
Всюду шевелятся выводки в гнездах ужаса,
Страх сосут малыши вместо материнского молока.
Вчера ещё мать навлекала
Белым месяцем сон,
Кукла с румянцем, потускневшим от поцелуев,
В одной руке,
Набивной зверёк, любимый
И от этого живой,
В другой руке.
Сегодня только ветер смерти
Надувает рубашки над волосами,
Которых больше никто не причешет.

Нелли ЗАК

Лауреат Нобелевской премии

Перевод с немецкого

Владимира Микутевича

ТОЛЬКО РЕПОРТАЖ…

ТОЛЬКО РЕПОРТАЖ…

Нет ничего непреложней фактов.

Э. Тельман

Испробовал десяток вариантов начала. Но всякий раз внутренний голос восставал: «Нельзя так писать об этом! Говори языком репортажа!»

***

Солнце нехотя забрело в этот уголок Подмосковья. Сырой прохладой тянуло от земли, от деревьев. От тротуаров в лесном городке. Каменное здание, куда меня привел поиск, основательно промерзло за зиму и только начало отогреваться.

В окно комнаты, отведенной мне для работы в Архиве Министерства Обороны СССР, что в Подольске Московской области, заглядывают узловатые, еще без листвы, ветки высокого дерева…

Я шел по следам кровавых преступлений фашизма против советских детей. Новый цикл рассказов об этом хотелось написать на основе точных свидетельств. И легко понять, с каким нетерпением ожидал я прихода сотрудницы архива с очередной «порцией» документов из хранилища… Что еще я узнаю из этой объемистой папки бумаг, тронутых желтизной?

…Углубляюсь в чтение.

Письма. Письма. Дневники. Показания свидетелей. Вот письмо белорусской девочки, угнанной в фашистское рабство. Бесстрастное признание убийцы, а за ним слышится вопль матери, у которой забирают ребенка, зачатого от неарийца-отца. На глазах у женщины пытают дочь, чтобы выведать адрес подпольщика…

За каждой страницей чудятся стоны, предсмертный хрип. Пестрая мозаика документов превращается в чудовищную, дьявольскую картину Варфоломеевской ночи – без конца и края…

Тетрадь разбухла от записей. Мозг устает усваивать то, что скрывается за каждой строчкой, каждым словом документа. Кажется, ничто уже не может потрясти…

Но вот прочитана еще одна страничка, страничка с отпугивающим канцелярским заголовком «Акт» – и глаза не могут оторваться от неровных строчек.