Житейские истории

Надев поношенный костюм и взяв документы, он отправился на улицу Костомарова. В двухэтажном зеленом особняке дело было поставлено как надо. Едва он зашел, как смазливые девицы с длинными ногами под его диктовку записали исходные данные, оформили документы, а затем, взяв его под локотки, отвели к своему шефу — здоровенному бугаю с квадратным подбородком. Осведомившись, принес ли старик документы на недвижимость, он положил перед ним бланк типового договора. Михаил Леонидович почувствовал, как рубашка прилипает к спине. Увидев глаза, устремленные на него, он все понял…

Он увидел себя глазами детины, сидящего напротив. Да, именно таким он и был — жалким подопытным кроликом, сжавшимся в комок перед всемогущим экспериментатором. Какой он дурак, что забыл об этом! Какие опыты будут проводится над ним? Теперь они не оставят его в покое, это точно.

«Вы знаете, я приду попозже», — промямлил Михаил Леонидович и встал. «Вы не выйдите отсюда, пока не подпишите эти бумажки», — металлическим голосом сказал верзила, закрывая дверь и опуская ключ к себе в карман. Все, это конец, подумал Михаил Леонидович. Его лоб покрылся холодной испариной. Затряслись губы. Он не мог придумать, что сказать. «Ну… Я долго буду ждать?..» Он вздрогнул от грозного голоса. Когда-то и он говорил так со своими учениками.

Он увидел шею, на которой вздулись толстые артерии. Так и есть, это бычья шея. Но почему галстук? Зачем он? Откуда эти дельфины, ныряющие в синей воде? Что за бред? Бык в галстуке с дельфинами? Ворот рубашки сдавил шею. Быки носят рубашки? Носят. Да еще какие! Полосатые! Белая полоса, синяя, белая, синяя! А в газетах про это не пишут! Это не бык! А глаза? Ого! Глаза! Разъяренного! Быка! Да-да, быка! На белках красные подтеки. Какой ужас! А эта дрожащая рука? Чья она? Что она делает? Нельзя! Нельзя? Нельзя. Нельзя… Этого делать было нельзя…

«Ну, вот и все, Михаил Леонидович!» Губы растянулись в улыбке. Обнажились золотые фиксы. Запрыгал мощный подбородок. «Странный вы человек, мы же о вас заботимся, о пенсионерах! Мы знаем, как вам приходится нелегко. Но ничего, вы сделали правильный выбор, придя к нам и подписав эти бумаги. Я уверен, что вы не пожалеете. А вот и доказательство нашей честности и порядочности…В следующий раз вам принесут через месяц наши люди…».

Михаил Леонидович оказался у дверей особняка с пачкой денег в руке. «Я подписал смертный приговор!..» Это мысль вертелась в его голове. Он не помнил, как на заплетающихся ногах добрел до дома, заложенного своим хозяином. Допивая оставленный несколько часов назад чай, он сидел в кресле и перебирал всевозможные варианты. Выхода не было. Так и проходила безнадежная жизнь, а он, как утопающий — за соломинку, хватался за очередную надежду. Но теперь цепляться было не за что. Все кончено. Через месяц они придут.

И что же, теперь сидеть и ждать, когда они придут? «Жизнь состоит из потерь, — сказал он, доставая из кухонного шкафчика три пачки снотворного. — Вот она, последняя потеря!» Он высыпал таблетки этаминала-натрия в холодный чай и тщательно размешал. Звон — ложечки об стекло стакана показался погребальным. Он залпом выпил, походил по комнате, удивляясь, что не падает. Почувствовав слабость, лег на кровать.

А в это время Феликс Григорьевич, здоровый молодой человек, ущипнув за зад, обтянутый мини-юбкой, секретаршу Олю, говорил: «Ой-ля-ля, Оля! Ну, чего ты так? Ты видела, как на меня смотрел этот? Как кролик — на удава! Чтоб он сдох, старый пер! Я бы ему помог, так ведь нельзя! Дура лекс, сед лекс!..» «И не дура я вовсе», — надула губки Олечка.

Через несколько дней врачи откачали Михаила Леонидовича. Они смогли вернуть ему жизнь, но и не смогли вернуть здравый рассудок. Он вопил на всю палату: «Они придут! Они придут!» Он так подозрительно оглядывал больных, лежащих на соседних кроватях, что его изолировали, а как только он окреп, переправили в другую больницу. Кстати, именно туда раз в месяц исправно перечисляет денежки агентство «Бесценная жизнь»…

Женитьба Головачева

У Владимира Петровича Головачева с утра было прекрасное настроение. Он стоял перед зеркалом в ванной и совершал столь дорогую сердцу каждого мужчины процедуру бритья, насвистывая известную мелодию Фаусто Папетти. Лезвие станка приятно скользило по коже подбородка, срезая щетину, выросшую за сутки. Причины для радости у него были немалые: наконец-то, начиная с сегодняшнего дня, заполняя в анкете графу «семейное положение», он будет размашисто писать «женат». И хотя он уже давно жил с Маргаритой Юрьевной Пчелкиной и отнюдь не чувствовал себя одиноким, расписались они не далее, как вчера.