Житие Одинокова

Их часть стояла теперь на границе Калининской и Смоленской областей, среди лесов, болот и рек. Наступать не удавалось. В атаку ходили ежедневно, как на работу в шахту Метростроя, и точно так же прогрызали за «рабочий день» лишь несколько метров. Клали сотни жизней то за рощицу из пяти деревьев, то за один какой-то разрушенный домик.

Однажды Василий «увидел» внутренним взором своим, что завтра сложит свою головушку его земляк, Юлиан Пасечный…

— Вы, Юлиан Петрович, прожили большую жизнь, — заметил Василий.

— Да не, ну… — засмущался Пасечный.

— Всё же не мальчик уже. Много у вас было всякого, и раздумий, и бед.

— У нас жизнь простая, товарищ лейтенант.

— Давайте без званий, мы же договорились.

— Спасибо вам, товарищ… Василий Андреевич. Вот вы со мной по-настоящему. А так у нас что, анекдоты и охальство. А ведь под смертью ходим. Страшно.

— Почему страшно? Расскажите.

— Как рассказать про такое? Страшно не что грешил, а что не каялся.

— Неужто грехи есть?

— У всех есть, Василий Андреевич. У нас в Талицах церковь сломали. Красивая была. Главку ей отломили. Мой грех.

— Вы ломали?

— Нет, но я смолчал. Потом в Москве ломали, я молчал, Василий Андреевич. Вы человек молодой, а с понятием. Первому вам говорю. Жалко церковок.

— А сами в церковь ходили в Москве?

— Нет. Мой грех…

Они замолчали. Лошадки неспешно шагали по раскисшей дороге. Юлиан держал вожжи. Везли больше тонны разного груза, полученного на интендантских складах в Старице. Василий специально взял в ездовые Пасечного, чтобы поговорить с ним в связи с его близкой гибелью без посторонних ушей. И саму поездку спешно организовал ради Пасечного, узнав, что постоянный ездовой свалился с малярией. Теперь, когда разговор дошёл до грехов, он призадумался, как вести беседу дальше.

— Пасха была в Москве замечательная, — тяготясь молчанием, сказал Юлиан.

— Что же в ней было замечательного?

— Разрешили крестный ход. Со свечами дали ходить, хоть и светомаскировка. В прошлом году запрещали. Хотя тогда светомаскировки-то не было! А свечи гасили в руках. Кто если поёт, на тех кричали. Чтоб тишину не нарушали. А теперь на Пасхальную ночь отменили комендантский час. По радио сообщили: празднуйте. Удивительно.

— Вы ходили?

— Нет, мне Марья говорила, соседка. Сказала, всё было, как на параде.

— Что на параде?

— В ноябре парад был. На Красной площади. Сняли маскировку. Теперь на Пасху тоже без маскировки! Марья говорит, оба раза Господь не попустил, чтоб Москву бомбили.

— Отчего ж вы в церковь не пошли?

— Боязно. Вдруг заметят, скажут, что нельзя… Мой грех…

Документы эпохи

Из Послания И. В. Сталина — У. Черчиллю

29 марта 1942 года

…Выражаю Вам признательность Советского Правительства за заверение, что Правительство Великобритании будет рассматривать всякое использование немцами ядовитых газов против СССР так же, как если бы это оружие было направлено против Великобритании, и что британские военно-воздушные силы не преминут немедленно использовать имеющиеся в Англии большие запасы газовых бомб для сбрасывания на подходящие объекты Германии.

По нашим данным, не только немцы, но и финны могут начать применение ядовитых газов против СССР. Я бы хотел, чтобы сказанное в Вашем послании о Германии насчёт ответных газовых атак против Германии было распространено также на Финляндию на случай, если последняя нападёт на СССР с применением ядовитых газов…

Понятно, что, если Британское Правительство пожелает, СССР готов в свою очередь сделать аналогичное предупреждение Германии, имея в виду возможное газовое нападение Германии на Англию…