Житие преподобного Паисия Святогорца

Когда наступил следующий Великий пост после болезни отца Аверкия, у него снова начала идти горлом кровь. Тогда игумен дал ему благословение взять в келью небольшой примус и после службы заваривать и пить шалфеевый чай. Примус отцу Аверкию удалось найти с огромным трудом. Во время этих поисков он убедился, что ни у кого из братии примуса в келье не было. Заварив пару-тройку раз шалфей в консервной банке, отец Аверкий вернул примус на монастырский склад, а банку выкинул. «Ни у одного из отцов такой роскоши нет, – подумал он. – Что же, я буду разрушать порядки общежития?»

В ту святую Четыредесятницу отец Аверкий совсем не принимал в расчёт своё здоровье. Он «натянул тетиву»[134] своей аскезы с такой силой, что она звенела от напряжения и готова была лопнуть. Он был настолько истощён, что, когда поднимался в гору за древесиной, у него подкашивались ноги и он падал на землю. Отец Аверкий просил Бога помочь ему встать, чтобы никто из мирян, увидев его, не начал смеяться: «Погляди, что эти монахи вытворяют! Так перепостились, что аж на землю валятся». Аскеза отца Аверкия переживалась им как ежедневный мученический подвиг. Но Бог подавал ему укрепление. В ночь на четверг перед Лазаревой субботой он, как обычно, стоял в келье и молился. Внезапно его осиял некий Свет. Сердце его преисполнилось сладостью и божественным радованием. Глаза превратились в два изобильных источника слёз. Сладкий плач этот продолжался около получаса. Впервые в жизни отец Аверкий пережил посещение Божественной благодати в столь сильной мере. Это посещение благодати, эти божественные полчаса укрепили отца Аверкия настолько, что питали его духовно около десяти лет, пока в Синайской пустыне преподобный, как сам он потом рассказывал, не получил «иной опыт, в продолжение предыдущего».

В Эсфигменском монастыре преподобный отец впервые познакомился и с великим тайноводцем безмолвнической жизни, преподобным аввой Исааком Сирином. А произошло это так: его и ещё нескольких отцов послали на монастырский конак[135] в Кариес для каких-то работ. После работы отец Аверкий зашёл в одну из бакалейных лавок, чтобы купить селёдку. Бакалейщик завернул селёдку в лист, вырванный из журнала «Святогорская библиотека». Вернувшись на конак, отец Аверкий стал разворачивать рыбу, и взгляд его упал на промасленный листок с журнальным текстом. Это был отрывок из «Слов» преподобного Исаака Сирина.[136] Отец Аверкий высушил листок на солнце и прочитал. Как сам он потом рассказывал, прочитанное «сразило его наповал». Потом он читал и перечитывал этот небольшой текст в течение целого года. Спросив у отцов, кто такой святой Исаак, он узнал, что в монастырской библиотеке есть книга с творениями преподобного аввы. Но когда отец Арсений подошёл к библиотекарю, тот не дал ему авву Исаака. В те годы в монастыре Эсфигмен для того, чтобы решить, можно или нельзя давать «Аскетические творения» преподобного Исаака новоначальному монаху, должен был собраться Духовный собор. И обычно решение Собора по такому вопросу было отрицательным. Игумен и соборные старцы боялись, что, читая преподобного Исаака, новоначальный может впасть в прелесть и, не будучи к тому готовым, возжелать пустынного жития. Хотя, как писал об этом позже сам преподобный Паисий, «авва Исаак не советует ученикам начальной школы поступать сразу в университет, и не только начальной – средней тоже».[137]

Уход из монастыря

Бескомпромиссно живя в общежительном монастыре, отец Аверкий желал «получить высшее монашеское образование» и поступить в «университет пустыни». Не следует забывать, что в первый же день своего прихода в обитель он открыл своё желание игумену, и тот согласился принять его в Эсфигмен, пока он духовно не оперится и не сможет на собственных крылах перелететь к блаженной пустыннической жизни. Как добрый послушник, отец Аверкий не переживал, что желание его откладывается. Он никуда не торопился, понимая, что десница Божия поместила его в общежительный монастырь как в школу духовного мужества и опыта. Здесь он подвизался, духом горя, Господу работая, скорби терпя.[138] Планов он никаких не строил, а давал Господу возможность включить его в Свой Божественный план и был готов оказать Ему послушание.