Житие старца Паисия Святогорца

«В одном бою, — рассказывал Старец, — я вырыл себе небольшой окопчик. Один солдат подполз и попросился ко мне. Я потеснился, и с трудом мы сидели в тесном этом окопчике. Потом, когда приполз еще один солдат, я выбрался из окопчика и дал ему возможность укрыться. Вдруг — один осколок чиркает меня по голове! Я был без каски — только в капюшоне. Щупаю голову рукой и никакой крови не чувствую. Снова щупаю — ничего! Осколок сбрил на голове волосы, оставив голую полоску шесть сантиметров шириной. Не осталось даже царапины. Уступив ребятам место в окопчике, я сделал это от сердца. "Лучше, — подумал я тогда, — если меня сейчас один раз убьет, чем убьет кого-то еще, а потом и меня всю оставшуюся жизнь будет убивать совесть. Как я вынесу мысль о том, что я мог его спасти и не спас?" Конечно, Бог очень помогает тому, кто жертвует собой ради других».

Благодеяние и клевета

 Старец рассказывал: «Как-то раз мы с сослуживцами вскладчину купили лампады и подсвечники для одной затерянной в горах церквушки святого Иоанна Предтечи, рядом с которой стоял лагерем наш полубатальон.

Была зима. К нам пришли "транспортники" — так называли мобилизованных женщин и детей с мулами, нагруженными боеприпасами и продовольствием для располагавшихся в горах частей. Поскольку погода испортилась и валил снег, несчастные устроили себе шалашики из еловых веток и стали устраиваться на ночлег.

И вот служивший в нашем полубатальоне младший лейтенант — больше похожий не на человека, а на животное — стал приставать к девушке. Несчастная предпочла умереть, но не поддаться греху. Она убежала в горы, а по ее следам поспешила одна пожилая женщина. Блуждая по сугробам, они оказались возле той самой церквушки святого Предтечи, но, поскольку дверь была заперта на ключ, остались стоять под навесом, дрожа от холода.

В ту самую ночь мне внезапно пришел настойчивый помысел пойти в церковь и зажечь лампады. Снега навалило сантиметров восемьдесят. Я пошел и, не зная, что произошло, нашел возле храма двух окоченевших, почерневших от холода женщин. Я дал каждой по перчатке, открыл дверь, и мы вошли внутрь. Немного придя в себя, несчастные рассказали мне о том, что произошло. "Я, — сказала девушка, — сделала все, что могла, и решила: "Теперь пусть Бог сделает остальное".

Мне стало больно за несчастных и непроизвольно у меня вырвалось: "Все, закончились ваши муки. Завтра будете дома". И действительно, наутро их отпустили домой».

Младший лейтенант узнал, что Арсений помог женщинам и они остались в живых. Возможно, желая скрыть свою вину, он распустил клевету о том, что, дескать, Эзнепидис ввел в церковь «транспортников» с мулами. Командир полубатальона вызвал Арсения к себе. «Неужели, господин командир, я настолько бессовестный, что могу завести в храм животных?» — спросил Арсений. Однако о вине младшего лейтенанта он не сказал ни слова. Да и себя оправдал только потому, что его обвиняли в поругании Дома Божия.

Спасение своей части

 Старец рассказывал: «Однажды наш полубатальон попал в окружение, против нас было тысяча шестьсот мятежников. Мы окопались за скалами, которые представляли собой как бы естественное оборонительное сооружение. Все мои сослуживцы быстро подтаскивали к скалам боеприпасы, и командир приказал мне помогать другим, а рацию бросить. Он даже стал угрожать пистолетом, думая, что я уклоняюсь от этого, потому что якобы хочу спрятаться.

Я присоединился к ребятам, стал носить ящики с боеприпасами, а в промежутках бегал к рации, пытаясь соединиться с главным штабом. После многих попыток я установил связь и сообщил, что мы находимся в опасности. На следующий день, когда мятежники приблизились к нам так близко, что мы уже слышали их брань, — прилетела наша штурмовая авиация и разбила их в пух и прах».

Впоследствии Старец приводил этот случай в пример тем, кто спрашивал его: «Какую пользу приносят монахи, сидящие в пустыне и не желающие выйти в мир, чтобы помочь людям?» — «Монахи, — отвечал Старец, — это радисты Церкви. Если своей молитвой они устанавливают связь с Богом, то Он спешит на помощь и помогает более действенно. Лишний одиночный выстрел погоды не сделал, а вот когда прилетела авиация — это решило судьбу сражения».

Самопожертвование

Сослуживец Старца — господин Пантелис Дзекос (ныне монах Арсений с острова Керкира) — рассказывает: «Однажды, когда мы были в Навпакте, я принимал радиосообщение с Патры. Вдруг ко мне подходит Арсений и говорит: "Знаешь, а ведь мы с тобой братья!" — "С чего ты взял?" — удивился я. "У нас с тобой одинаковые пальцы, — ответил он и показал мне два больших пальца своих рук[32]. — Вот видишь: твои пальцы такие же, как мои, и поэтому мы с тобой братья».