Житие старца Паисия Святогорца

Жительница селения Стилида, госпожа Елена Кацули свидетельствует: «8 мая 1986 года мы приехали с моим братом Константином Цалангосом, который тоже живет в Стилиде, на престольный праздник монастыря святого Иоанна Богослова в Суроти. Год назад брату сделали сложную операцию. Ему вырезали из головного мозга доброкачественную опухоль. Выздоравливал он очень тяжело. В это время он встретился со Старцем, который спросил его, есть ли у него дети. Узнав, что у брата двое детей, Старец ему сказал: "У тебя еще есть обязанности. Ты должен жить, и ты будешь жить". Эта встреча была решающей в жизни моего брата. С помощью Божией и молитвами Старца Паисия он жив и здоров — да так, что позавидуешь.

После той встречи мой брат испытывает к Старцу Паисию особое благоговение и призывает его имя во всех тяжелых случаях своей жизни».

Поборник Предания

Старец Паисий имел врожденную любовь и глубокое уважение к Церковному Преданию, к установлениям Святых Отцов. Он, в точном смысле этого слова, был«ревнитель отеческих Преданий». Он не принимал и бичевал любую модернистскую тенденцию: будь то отмена ношения священниками ряс, перевод литургических текстов на современный язык, сокращение постов и тому подобное. Православное Предание вообще и святогорское Предание в частности были самыми любимыми темами Старца Паисия. О Предании и пойдет речь в этой главе.[254]

Еще будучи молодым монахом Старец искал отцов-подвижников, находившихся в духовном состоянии и выражавших монашеское Предание. То, что он услышал и узнал от них, он постарался применить на своем собственном опыте. Впоследствии он описал некоторые из этих встреч в своей книге «Святогорские отцы и святогорские истории».

В беседах Старец часто заводил речь о Предании прежних отцов, о том, как жили и подвизались они и как живем сегодня мы. Он говорил: «Мы должны сравнивать себя со Святыми, чтобы видеть, продолжаем ли мы их Предание, а не с какими-нибудь соседями, сравнивая себя с которыми мы считаем себя лучшими носителями Предания, чем они. К примеру, у тебя есть мул и ты говоришь: "Я лучше выражаю монашеское Предание, чем вот этот монах, у которого есть машина". Однако у Святых не было ни машин, ни мулов — они носили тяжести на своей спине, утруждая таким образом свое тело и упражняясь в добродетели».

«Мы обязаны, — подчеркивал Старец, — сохранить Предание, простоту и аскезу, чтобы осталось что-то для тех, кто придет вслед за нами».

Старец видел святогорское Предание во всей его полноте. Он не проповедовал исключительное Предание какого-нибудь Старца и не основывал собственных «монашеских школ», поскольку не считал себя исключительным носителем и выразителем, «атлантом» святогорского Предания. Быв в течение десятилетий учеником многих старцев, получив от них пользу, Старец говорил о Предании естественно и передавал это Предание молодым монахам. Вот как он описывал атмосферу, царившую на Святой Горе в то время, когда приехал на нее, чтобы стать монахом: «Раньше здесь, на Святой Горе, можно было вживую увидеть то, о чем пишется в Отечниках, можно было встретить и Христа ради юродивых, и святых, и просто старых монахов, достигших высокой духовной меры. Можно было встретить и прельщенных. Только вот сегодня мы видим прелесть не такую, как раньше. Сегодня наталкиваешься на какую-то европейскую "корректность". Я жил в той благословенной атмосфере, а если бы я в ней не жил, то [сейчас] умер бы от горя. Однако, зная о том, как было раньше, я переживаю за сегодняшнее состояние, мне становится больно, когда я сравниваю нынешнее состояние с тем, что было раньше. Тогда все побуждало монаха к доброму, к борьбе, тогда как сегодня многое побуждает его к вещам мирским. Когда я вижу замешанное на воде монашество и фальшивую "корректность", мне становится больно».

Монашество есть, главным образом, Предание. Молодой монах учится у Старца образу жизни и подвигам, которым его духовный руководитель научился у предыдущих отцов. И если от старца к старцу идти по течению монашеского Предания вверх, то можно дойти до пустынных подвижников первых веков христианства.

Старец Паисий советовал юношам, желавшим стать монахами, поступить в монастырь или к старцу, знающему монашескую жизнь на практике, чтобы научиться монашеской жизни не из книг, но из дела. Он говорил: «У самого себя ничему не научишься. Вот, например, эти котята: они умные, потому что выросли возле матери, и она их всему научила. А вон тот котенок — сирота. Бедняжка совсем ни на что не годится, он ничего не умеет». Этим сравнением Старец хотел подчеркнуть пользу ученичества.

Старец побуждал молодых монахов посещать старых святогорских отцов, беседовать с ними на духовные темы и записывать услышанное. «Погляди, — говорил он, — с какой опасностью для своей жизни шли к пустынным отцам те, кто составил Отечники, Патерики и Лавсаики. А сейчас до какого-нибудь старца можно добраться без труда: тебя еще и угостят чем-нибудь вкусным».