Житие старца Серафима Саровской обители иеромонаха, пустынножителя и затворника. С приложением его наставлений и келейного молитвенного правила

«Случилось мне служить с отцом Пахомием и казначеем Иосифом во святой великий четверток. Божественная литургия началась в два часа по полудни и обыкновенно – вечернею. После малого выхода и паремий возгласил я, убогий, у святого престола: Господи, спаси благочестивые и услыши ны, и вошедши в царские врата, навел на предстоящих орарем и возгласил: и во веки веков. Тут озарил меня свет как луч солнечный. Обратив глаза на сияние, я увидел Господа Бога нашего Иисуса Христа в образе Сына человеческого в славе, сияющего, светлее солнца, неизреченным светом и окруженного как бы роем пчел, небесными силами: ангелами, архангелами, херувимами и серафимами. От западных церковных врат Он шел по воздуху, остановился против амвона и воздвигши Свои руки, благословил служащих и молящихся. Затем Он вступил в местный образ, что близ царских врат. Сердце мое возрадовалось тогда чисто, просвещенно, в сладости любви к Господу».

От сего таинственного видения о. Серафим мгновенно изменился видом – и не мог ни с места сойти, ни слова проговорить. Многие это заметили и, конечно, никто не понимал настоящей причины явления. Тотчас два иеродиакона подошли, взяли о. Серафима под руки и ввели во св. алтарь. Около двух часов стоял после того о. Серафим на одном месте неподвижно. Только лицо его поминутно изменялось: то покрывала его белизна, подобная снегу, то переливался на нем румянец. И долго он не мог ничего проговорить, созерцая в душе дивное посещение Божие и услаждаясь благодатными его утешениями.

Весьма замечательно, что видение сие пало на такое время литургии, в которое входом священнослужителей в алтарь изображается вшествие их как бы в самое небо; когда в тайной молитве священник просит Господа: сотвори со входом нашим входу св. ангелов быти сослужащих нам и сославословящих Твою благость, когда поется и Ангельская песнь: Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас. Это видение показало, что не всуе мы веруем, что силы небесные с нами невидимо служат при Божественной литургии. И всякий молящийся в храме Божием, должен думать, что он молится как бы на небе вместе с ангелами. Нет сомнения, что ревность отца Серафима такими небесными утешениями сильнее укреплялась в трудных подвигах иноческого доброделания. Они воскрыляли в нем больше и больше желания к житию созерцательному. Видение могло иметь и печальные последствия для нравственности отца Серафима. Подумай только он о себе будто теперь уже свят, достиг высокого совершенства жизни и не имеет нужды в дальнейшем преуспении, тогда все его труды пред Богом превратились бы в тщету и ничтожество, рассыпались как прах, возметаемый ветром. Но о. Серафим имел хороших руководителей, к которым питал совершенное доверие и которые были его воспитателями в иноческой жизни. Служившие литургию старцы Пахомий и Иосиф спрашивали: «Что такое случилось с ним?» Им казалось не почувствовал ли он неожиданно слабости сил, которая так естественно могла случиться во святой великий четверток после продолжительного поста, при том уважении, какое питал к нему издавна о. Серафим. О. Серафим привык относиться к этим двум старцам с детской доверчивостью: он поведал им свое видение как было. Опытные в духовной жизни старцы сложили рассказ сей в сердце своем. А отцу Серафиму внушили, чтобы он не возгордился, не дал в своей душе места пагубной мысли о каком-нибудь своем достоинстве пред Богом, и утвердили его в духовном настроении самоуничижения и смиренномудрия.

Ограждаемый смирением, о. Серафим восходил от силы в силу в духовной жизни. Его смиренномудрие, иноческие труды, прежде сокровенные, теперь стали как будто заметнее, тверже. Мы уже видели, что еще послушником отец Серафим удалялся в Саровский лес и в сокровенной куще погружался в богомыслие. Теперь для него устроена была там же уединенная келия. Как иеродиакон, обязанный служением в храме и послушаниями по монастырю, о. Серафим не мог еще, да и не созрел, может быть, настолько, чтобы совершенно сделаться пустынником. И так он дни с утра до вечера проводил в монастыре, совершая службы, исполняя монастырские правила и послушания. Вечером же, когда мог принадлежать самому себе, удалялся в пустынную келью и там ночное время проводил в молитве; а рано утром опять являлся в монастырь для исполнения своих обязанностей. Иные маломощные духом братия могли, пожалуй, позавидовать, но никто не имел основания оскорбиться его подвигами; ибо отец Серафим не заставлял других трудиться за себя, свято исполняя все свои, и личные и братские обязанности относительно обители.