Житие Ванюшки Мурзина или любовь в Старо-Короткине

Иван оделся, вышел на крыльцо. Весной и теплом пахло, тополиными почками, оттаивающей черемухой. Усмехнувшись, пошарил по карманам, собрал в горсть смятые деньги, посчитал – вышло сорок четыре рубля с копейками. Тогда, легко вздохнув, крупным шагом подался в сторону ремонтных мастерских, зная, что все техническое руководство давно наливалось домашним чаем, механизаторы тоже разбрелись, а вот на задах, в сторожке, задержался кой-какой народишко: пятеро отчаюг резались в очко, о чем на колхозных собраниях говорили года три без передышки, а толку – шиш!

12

Когда Иван вошел в сторожку, игроки, конечно, сидели чинно и просматривали старые газеты – издалека услышали шаги. Узнав Ванюшку, снова вынули карты, а самый старший из всех дядя Демьян, косорукий и одноглазый, сквозь зубы сказал:

– Ежели, Ванька, обратно не будешь играть, а глазеть и охать, мы тебя – в три шеи. Тебе мой разговор понятный?

– Понятно! – сказал Иван. – Дай, дядя Демьян, карту, но тяни ровно, неторопливо, из-под низу… Ну чего все вылупились? Играть хочу.

Карточный народ на самом деле глядел на Ивана, как на чудо морское. Да и как не глядеть, если на последнем собрании, когда ругались насчет карт, Иван с места предложил: «Чего долго говорить? Перевести всех в разнорабочие! Не будут молодых обыгрывать!» А вот теперь сам в сторожку приперся, попросил карту – как это дело понимать?

– Иди отсюда, Иван! – угрюмо проговорил дядя Демьян. – Тебе дай карту, а ты опять на собрании орать будешь…

– Дай карту! – спокойно повторил Иван. – Как же я, дядя Демьян, орать буду, если сам играю…

В сторожке – закупорились, трусы несчастные, – воздуха не было, что уж говорить о кислороде. Все окна и дырки позакрывали, чтобы с улицы не слышно и не видно было, чтобы походила сторожка на картежный притон, хотя играли-то по полтине ставка.

– Давай, давай карту, дядя Демьян! На банк.

Минут пять еще куражился родной дядя над Иваном, потом все-таки карту выдал, но неохотно, словно последний кусок хлеба.

– На банк, две карты! – сказал Иван, прикупая к валету.

Десятка, девятка – очко! А это сразу два пятьдесят – все, что проиграли за круг банкующему дяде Демьяну два молодых парня, тракторюга Витька Пшеничников и комбайнер, непонятно от чего смешной парень Сережка Бес.

– Попервам всегда прет, – объяснил дядя Демьян, передавая колоду Сергею Бесу. – Я когда первый раз в очко сел играть, на старые деньги две тысячи триста выиграл.

Врал и не краснел. Дядя Демьян лет пять назад туза от дамы отличить не мог, женским полом занимался без отдыху круглые сутки.

– На банк! – сказал Иван Сергею Бесу, когда Витька Пшеничников проиграл полтинник. – На весь рубль, говорю…

Иван этот рубль опять же выиграл, сорвал полтинник, когда банковал Витька Пшеничников, а когда начал банковать сам, негромко объявил:

– В банке рубль! Рубль! – повторил Иван, тасуя карты. – Хватит мелочиться по полтиннику.

Игроки молча переглянулись, а непонятно от чего смешной парень Сергей Бес сказал:

– Не пойдет это дело, Иван! По рублю – больно много. Так дело сотнями пахнет.

Иван презрительно оглядел компанию. Круглые дураки! Из пятерых трое женаты, заброшенные жены на все стороны писали и кричали жалобы, грозились добраться до Москвы; а сами игрочишки, терпя такие муки, больше червонца не выигрывали и не проигрывали. Это надо же умудриться! За какой-то червонец просидеть в сторожке чуть ли не до утра, надышаться вонючим табачищем – мелочишники, слабаки!

– Хлипкий вы народ, граждане картежники! – насмешливо сказал Иван. – Один червонец из рук в руки переходит, да и тот с угла надорванный… Вам не в очко играть, а канат перетягивать. Играть так играть! Дядя Демьян, в банке рубль!

Вот дядя – этот теперь был настоящим игроком. Глаза заблестели, ноздри раздулись, на племянника посмотрел снисходительно: «Вот это дело мне нравится. Сейчас я тебя как липку обдеру!» А вслух дядя Демьян строго спросил:

– Ты не под градусом, Ванюшка?

– А ты меня видел под градусом, дядя Демьян? Нет, скажи: видел?

Ванюшке играть в карты было легче легкого: как только пересчитал деньги и пошел искать злостных картежников, так сразу решил проиграть целиком и полностью сорок четыре рубля с копейками. Такое у него было настроение, чтобы вернуться домой с пустыми карманами.

– Еще одну… – хитро прищурившись, попросил дядя Демьян и посмотрел на племянника высокомерно. – Споднизу, споднизу бери!… Так! Тянем, глядим… Перебор!

Ванюшка опять покрикивал:

– В банке два рубля. На сколько бьешь, дядя Демьян?

– На полтину.

Свою полтину дядя Демьян выиграл, в банке осталось полтора рубля, на них пошел четвертый игрок – большеголовый слесарь Грачев, которого по имени или отчеству никто не звал, а просто – Грач.

– В банке три рубля! – выкрикнул Иван, когда Грач проиграл. – На сколько идете, Андрей Андреевич? – обратился он к последнему, пятому игроку.

– А на банк! На трешку! – ответил тракторист Панов. – Я с десяткой бубей всегда на полный банк хожу… Так. Еще карту!

Панов набрал девятнадцать. Иван, одну за одной, словно шулер, вытянул шестерку, семерку, восьмерку.