Жития новомучеников и исповедников российских ХХ века

К отцу Георгию шли за советом, за утешением в предсмертной тоске. Если кто из приговоренных хотел исповедаться и причаститься у него, то делалось все возможное, чтобы старец мог дать церковное напутствие. Были случаи, когда сами тюремщики приводили смертника в перевязочную комнату к батюшке. На собственном опыте переживший близость смерти, он умел говорить с таким человеком о Божией правде и о Божием милосердии. Умел «устроить подкуп любви», как сказал один из возрожденных отцом Георгием к жизни, уже готовый было на самоубийство, но после разговора со старцем отложивший это намерение (а через два дня освобожденный).

Сохранился рассказ отца Георгия о его пребывании в Таганской тюрьме. Беседа эта состоялась летом 1923 года на хуторе Московского Зачатьевского Алексеевского монастыря в деревне Барвиха Звенигородского уезда.

«Рассказывал батюшка стоя, причем лицо его преобразилось, оно все сияло:«Вот где я желал бы провести всю свою жизнь. Там так много скорбящих, болящих, заброшенных жизнью людей… Сначала я сидел в отдельной камере, которую открывали только при выносе»параши», — ее выносили двое молодых людей, всегда веселых, радостных, сияющих, как ангелы. Мне приходилось наблюдать их при свиданиях с матерями, которые приносили им скопленный свой хлеб; они же отдавали им свой, уверяя, что их здесь хорошо кормят. Такая умилительная картина!»

Вспоминал батюшка и другие эпизоды из своей тюремной жизни:«Мимо камеры проходили арестанты, которые всегда меня ругали и всячески поносили… Одного из них я подозвал к себе. — «Чего тебе?» — «Голубчик, возьми у меня табачок, ведь я не курю, а тебе он нужен. Только прошу тебя не ругаться матерными словами». Парень смутился, взял табак и ушел. Другой раз пришел, видимо, его приятель, который был весь исцарапан, чесался, и я видел, как по нему ползали вши. Тогда я ему сказал:«Сними-ка рубашку, я промою тебе ранки и смажу вазелином». Для этого я разорвал свою чистую рубашку и перевязал его. Наградив его табаком, отпустил с той же просьбой — не ругаться. Вскоре мне разрешили ходить по камерам и оказывать помощь всем нуждающимся арестантам. Бинты, йод, вазелиновое масло и другое приносили мне при передачах… Вот откуда я бы никогда не хотел уходить, вот бы где с радостью и жизнь свою скончал, вот где я нужен! Тут-то, на воле, каждый может получить утешение — кто в храм сходить, кто причаститься, а ведь там — не так. Там одни скорби, одни скорби…»

Батюшка в тюрьме заболел, заразившись тифом, и находился месяц в больнице. Рядом с ним лежал какой-то человек, уже бредил, ужасно ругал советскую власть. Батюшка и говорит ему:«Голубчик, поисповедуйся у меня, ведь ты плох, вдруг умрешь? Что же ты так останешься?» — «А–а–а… на что ты мне нужен? Не хочу я». — «Ну, скажи хоть имя свое, и я за тебя помолюсь». — «Нужен ты мне! Они, такие–сякие, отняли у меня все!» — «Кто они? Кто тебе все это дал, они что ли? Господь тебе дал, Он и взял. Кого же ты ругаешь?.. Смирись, смирись, прошу тебя, поисповедуйся мне». — А сам начал молиться:«Господи, сохрани его жизнь! Что же он идет к Тебе с таким озлоблением, с таким злом…«Потом больной постепенно успокоился и наконец промолвил:«Ну, слушай, батюшка». И начал свою исповедь.«Я его выслушал, — рассказывал дальше отец Георгий, — разрешил, и он уснул, а утром встал здоровым. С той поры это самый близкий мой духовный сын. Он вышел из тюрьмы, живет, работает, и все как следует. Вообще-то все они хорошие люди, но они загрубели и отошли от Бога».

В 1922 году по ходатайству архиепископа Феодора (Поздеевского) иеромонах Георгий был освобожден и тогда же стал насельником Московского Данилова монастыря. В детстве он не раз бывал в Данилове; рассказывал, как однажды горько плакал здесь без всякой видимой причины; вспоминал и о том, как прыгал по ступенькам одного из даниловских храмов, не ведая, что когда-то будет старцем и братским духовником древней обители.

Архиепископ Феодор с любовью принял отца Георгия в монастырь, хотя батюшка не принадлежал к числу ученой братии, которая собиралась вокруг настоятеля. Поселив батюшку вначале в братском корпусе, что напротив Троицкого собора, владыка Феодор вскоре предоставил ему келию в нижнем этаже древнего храма в честь Святых Отцов Семи Вселенских Соборов, справа от входа в Покровскую церковь. Напротив келии находился небольшой домовый храм святых праведных Захарии и Елизаветы. В этой крошечной церкви отец Георгий, возведенный в сан архимандрита, в будние дни принимал приходящих на исповедь и на совет. В благодатной тишине храма умягчались сердца людей, и всякая душа располагалась довериться мудрому старцу. В праздники архимандрит Георгий исповедовал в Троицком соборе в левом приделе, за ракой с мощами святого благоверного князя Даниила, к тому времени уже перенесенной из храма Святых Отцов.