Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней святого Димитрия Ростовского. Книга двенадцатая. Август

– Я, – отвечал явившийся, – Гамалиил, воспитатель и учитель Апостола Павла, а со мною почивает господин Стефан архидиакон, побитый камнями иудеями и первосвященниками иерусалимскими за веру Христову: тело его, поверженное на съедение псам, зверям и птицам, я взял ночью, принес в сию весь и положил в моей пещере в приготовленном для себя гробе, желая разделить с ним одинаковую участь в воскресении и благодати Господней. В другом же гробе, в той же пещере, положен господин Никодим, наученный святой вере от Самого Христа Господа и (по вознесении Господнем) приявший от Апостолов святое крещение; иудеи узнав об его вере во Христа и крещении, исполнились гнева и хотели его убить, как и Стефана, однако, они не сделали этого из уважения ко мне, так как Никодим был мне родственник; иудеи отняли у него начальство и имения его присоединили к церковным; затем, прокляв его, они выгнали его из города с бесчестием и укоризнами многими: тогда я взял его в свою весь и кормил до кончины; когда же он умер, я похоронил его близ мощей первомученика Стефана. Там же в третьем гробе, выкопанном в пещерной стене, я похоронил умершего на двадцатом году жизни моего любимого сына Авива, вместе со мною приявшего святое крещение от Апостолов Христовых; с ними я, умирая, завещал положить и мое тело.

– Где же мы будем искать вас? – спросил пресвитер.

– Ищите нас, – отвечал Гамалиил, – пред весью на полуденной стороне, на ниве Делагаври (то есть ниве мужей Божиих).

Воспрянув от сна, пресвитер воздал хвалу Богу и так помолился:

– Господи, Иисусе Христе! если это явление от Тебя, а не обольщение, то повели повториться ему до трех раз.

И стал Лукиан поститься, вкушая лишь сухой хлеб, до следующего пятка, пребывая в молитве и никому не открывая видения.

В третий час ночи на другой пяток опять явился Гамалиил пресвитеру Лукиану, как и в первый раз.

– Зачем, – спросил он, – ты пренебрег моим повелением идти и передать архиепископу Иоанну всё, сказанное тебе?

– Прости меня, господин мой, – отвечал пресвитер, – я боялся тотчас же по первом видении идти и возвестить, опасаясь как бы не оказаться лживым; посему я молил Господа, – да пошлет Он тебя ко мне и второй и третий раз, чтобы мне увериться в истине.

Гамалиил же, простирая руку, сказал:

– Мир тебе, пресвитер, почивай!

И казался он как бы удаляющимся с глаз священника.

Затем, снова обратившись к нему, сказал:

– Лукиан! ты думаешь о том, как обрести и узнать мощи каждого из нас; так вот смотри и разумей показываемое тебе.

Сказав это, он принес пресвитеру четыре корзины; три из них по виду были золотые, четвертая же серебряная. Одна из золотых корзин наполнена была красными цветами, вторая шафрана благовонного. Первую золотую корзину, с красными цветами, Гамалиил поставил по правую сторону пресвитера на востоке, другую, золотую, с белыми цветами поставил на северной стороне, а третью и четвертую корзину поставил вместе на западной стороне, против первой, находящейся на восточной.

– Что это значит, господин? – спросил пресвитер показывавшего ему корзины Гамалиила.

Он отвечал:

– Это гробницы наши, в которых мы почиваем: так, первая золотая корзина с красными цветами, поставленная к востоку – гроб святого Стефана, обагрившегося за Христа мученической кровью; другая золотая корзина с белыми цветами, стоящая на север, есть гроб господина Никодима; третья также с белым цветом, золотая корзина, стоящая к западу – мой гроб; четвертая же корзина серебряная, полная благовонного шафрана и стоящая рядом с моею, – гроб моего сына Авива, который был чист от греха телом и душою от чрева матери и скончался в непорочном девстве.

После этих слов Гамалиил стал невидим, стали невидимы и корзины.

После этого видения пресвитер принес благодарение Богу и усилил пост и молитву до третьего пятка, ожидая сподобиться явления в третий раз. И снова в ночь третьего пятка, тот же честный и святолепный Гамалиил, представ пресвитеру, сказал с угрозою:

– Почему до сих пор ты не озаботился сходить к архиепископу и открыть ему явленное и сказанное тебе? Неужели ты не видишь, какая засуха и скорбь в поднебесной? Ты же не радишь. Разве нет в пустынях святых мужей, лучших тебя по жизни, достойных сего откровения? Но мы, минуя их, хотим быть явленными чрез тебя. Итак, встань, иди и скажи архиепископу, да откроет место, где мы почиваем, и устроит здесь храм, дабы нашими молитвами Господь стал милостив к своим людям.

Пресвитер, встав и возблагодарив Бога, отправился с поспешностью в Иерусалим, где и сообщил архиепископу Иоанну о бывшем ему трикратном видении и повелении. Архиепископ прослезился от радости и сказал:

– Благословен Господь Бог человеколюбец, хотящий явить нам Свою милость откровением святых Своих: и когда мы сподобимся обрести мощи их, то должно мне мощи первомученика Стефана перенести сюда в город, где он подвизался против иудеев, где видел отверстые небеса и Христа Бога, стоящего во славе Своей (Деян. 7:1–60). Ты же, сын мой, – обратился он к пресвитеру, – иди на ту ниву и отыщи место, где лежат святые; прокопав до гроба их, возвести мне.