Жюль Верн

Теперь ты — только душа,
Теперь ты — только воспоминание.
Время остановилось, ему некуда течь,
Рты закрыты, слов нет, можно лишь вспоминать и думать…
Время остановилось.
Оно остановилось, а ты уходишь.
Ты уходишь, уходишь, и только твоя улыбка
Растворена в воздухе — восхитительная, насмешливая.
Но как ею вдохновляться, если тебя нет?..
Душа, наполненная болью,
Душа, наполненная яростью, —
Рассеивайся, истаивай, уходи, прячься.
Может, там встретишь кого-то похожего на меня,
Может, там почувствуешь горечь прощанья…[25]

Впрочем, отчаяние тоже — двигатель прогресса.

Люди погибали, но открывали новые пути, считавшиеся раньше непроходимыми; калечились, но создавали новые машины, считавшиеся невозможными; терялись в безвестности, открывая новые территории. В истории человечества не бывает потерь, оно просто их не замечает. История человечества делается находками. История ведь — не переписывание документов. Она — их создание.

29

Закончив роман «С Земли на Луну прямым путем за 97 часов 20 минут», Жюль Верн садится за новый. Отношения с Онориной становятся холоднее. Разумеется, она радуется его успехам, ведь он работает на всю семью — на маленького Мишеля, на дочерей, на нее саму, наконец. Но исчезает взаимное понимание первого года и брак по расчету действительно превращается в брак по расчету, где две стороны пытаются, по крайней мере, не мешать друг другу. Часто Жюль Верн остается ночевать в кабинете. Это удобно со всех точек зрения, тем более что по стенам развешаны географические карты, а суть нового романа является как бы отголоском рассказов, слышанных им в детстве, в Нанте: дети ищут своего отца, потерявшегося где-то в тропических морях.

Как всегда, Жюль Верн набрасывает текст карандашом, потом по карандашным строкам, всегда внимательно просматриваемым и редактируемым лично Этцелем, проходится чернилами, а затем и раз, и два, и три, сколько понадобится, правит текст в гранках.

Матросы с яхты «Дункан» случайно находят в желудке выловленной ими акулы стеклянную бутыль, густо обросшую ракушками. В бутыли — подмокшая записка. Прочитав сохранившиеся обрывки текста (на нескольких языках, кстати), лорд Гленарван, владелец «Дункана», не колеблясь, отправляется в Лондон — в Морское министерство, потому что из найденной записки следует, что несколько лет назад у некоего южного острова (название его неизвестно) в Тихом океане потерпел крушение корабль шотландского капитана Гранта.

Впрочем, лорды Морского министерства не слишком торопятся помочь.

Да, конечно, капитан Грант служил Англии, но в южные моря ушел самовольно, не докладывая об этом Морскому министерству, поскольку решил основать на одном из безымянных островов свободную шотландскую колонию. Как многие представители знатных шотландских семейств, капитан Грант считал Англию поработительницей. «Мечтал ли он, что его колония когда-нибудь, по образцу Соединенных Штатов Америки, добьется независимости? Той независимости, которую неизбежно, рано или поздно, завоюют Индия и Австралия?» Возможно! Своих детей — Роберта и Мэри — капитан оставил на попечении своей старой двоюродной сестры и в 1861 году ушел в плавание.

А судьба — она и есть судьба: сестра умерла, дети остались одни…

«Дети капитана Гранта» — светлый роман. Герои его никогда не оставляют друг друга в опасности. Может быть, в романе не хватает сильных любовных чувств, но это ведь для приключенческого романа необязательно. «Ах, если бы я мог описать пару адюльтеров, — жаловался издателю Жюль Верн. — Я бы тогда и двадцать книг писал бы быстрее, чем сейчас три!»

Но у приключенческих романов свои законы.

«Эдуард, — сказала леди Элен Гленарван своему благородному мужу. — Вы решили начать нашу супружескую жизнь с поистине доброго дела. Вы собрались на яхте повезти меня по всему миру, устроить чудесную увеселительную поездку по разным морям, но прошу вас, подумайте: разве это наше удовольствие может быть сравнимо с величайшим удовольствием вернуть отца бедным детям?»

Таковы все герои этого счастливого романа.

Наверное, собственные беды каким-то образом очищали Жюля Верна.