Жюль Верн

Четыре месяца дул вместо южного ветра северный, что предвещало ему «не столь уж открытое море». Пришлось решиться на переход через Айс Филд (Ледяное поле). За пять переходов он достиг широты 85°23', затем еще два перехода привели его к 85°48' и, наконец, последний — к 86°. В течение первого перехода он попал в зону снега более плотного, чем ему когда-либо приходилось видеть, во время второго «ледяной пирог тронулся», и на протяжении 6 миль ему пришлось пересекать «пирог» недавно образовавшегося льда, «который прогибался» под санями. Он напрягал все силы, чтобы проходить 25 миль сразу. На полпути к 89-й параллели, отмечает он, «слышно было, как вокруг нас трещал лед». Ему пришлось пройти «стометровое поле, которое провалилось, как только через него перебралась последняя упряжка».

В тот год из-за неблагоприятных ветров море не было полностью свободным ото льдов, но лед был слабым. Он оказался настолько непрочным и тонким, что Пири очень опасался появления открытой воды, через которую невозможно было бы перебраться.

Романиста нельзя даже упрекнуть в том, что он предположил существование земли, Новой Америки, где потерпел крушение «Порпойз», ибо как раз на этой широте у 108° долготы должна была находиться, согласно более новой карте Полакки, какая-то малоизвестная земля.

В путешествии Гаттераса самое сильное впечатление производит созданная писателем атмосфера, делающая правдоподобной массу подробностей, впрочем вполне соответствующих действительности. Я лично не мог без дрожи читать то место, где появляется «Палец Дьявола», и то, что благодаря эффекту преломления света собака превращается в апокалиптическое чудовище. Недавно я перечел эту книгу и признаюсь, что ощущал холод вместе с этими исследователями полярных областей и с ними же чувствовал себя пленником ледяных просторов. После этих драматических, а порой и фантастических эпизодов повествователь, отдаваясь мечте, включает в свой рассказ умиротворяющие сцены. Арктическая Аркадия дает нам отдохновение от борьбы с айсбергами во время шторма; прежде чем обрушить на своих героев циклон, не дающий, видимо, приблизиться к Полюсу, писатель, основываясь на фразе мореплавателя Пенни, согласно которому Полярный океан «являет собою странным образом поразительнейший вид моря, наполненного миллионами живых существ», описывает нам эти необычайные воды, столь прозрачные, что сквозь них видны кишащие там морские твари, в то время как над их поверхностью проносятся бесчисленные стаи птиц, среди которых попадаются экземпляры с размахом крыльев до двадцати футов шириной. Эти воздушные чудища напоминают стаю гигантских свинцово-белых птиц с их вечным криком «Текели-ли! Текели-ли!», когда Артур Гордон Пим попадает в водопад белого пепла. Влияние По здесь совершенно очевидно.

16. ПОРЫВ ВЕТРА ИЗ АМЕРИКИ

В статье, напечатанной в 1864 году в «Мюзе де фамий», Жюль Верн дает анализ творчества великого писателя Эдгара По, преданного миру таинственного, влияние которого он неизменно испытывает.

Когда читаешь «Приключения капитана Гаттераса» и «Путешествие к центру Земли», несомненно, убеждаешься в том, что французский писатель не однажды воссоздавал странную и фантастическую атмосферу, царящую в произведениях американского поэта. Разумеется, он передает ее по-своему, это влияние Эдгара По началось с того самого момента, когда ему суждено было прочесть и проанализировать творения этого гениального новеллиста.

Необходимо иметь в виду, что публикация в апрельском номере «Мюзе де фамий» в 1864 году очерка Жюля Верна «Эдгар По и его сочинения» близка по времени к завершению «Гаттераса» и «Путешествия к центру Земли». Автор статьи, краткое изложение которой мы даем для тех, кто ее не читал, подчеркивает прежде всего «высокую репутацию американского писателя», равно как и то обстоятельство, что публика хорошо знает «его имя, по мало — произведения, хотя он занимает весьма важное место в литературе поэтического воображения, ибо По создал совершенно своеобразный жанр, ни у кого ничего не почерпнув… Его можно считать главой «школы пишущих о странном».

У него появятся подражатели, которые попытаются пойти еще дальше, усилить особенности его манеры. Но ни один из тех, кто вообразит себя превзошедшим его, на самом деле с ним не сравняется… Шарль Бодлер предпослал своему переводу предисловие не менее необычное, чем сами произведения, он достоин был истолковать творчество американского писателя. И французскому поэту не пожелаешь иного истолкователя его творений, чем новый Эдгар По».

Воображение По иногда доходило «до бреда»!